Расчет был верным – машину никто не запер. Метрах в тридцати возле светофора пристроился гаишник и время от времени притормаживал иномарки. Желающих парковаться в два ряда перед носом инспектора не нашлось. Машина нагрелась на солнце до такой степени, что я сразу же почувствовал себя фаршированным болгарским перцем, который запихнули в чугунную кастрюлю и поставили томиться на плиту. Я опустил оба передних окна, сдал назад, удачно встроился в трафик и даже успел уйти под мигающую стрелку светофора. Мой старенький «опель» инспектора не заинтересовал.
Перед поворотом на набережную я притормозил, достал мобильный и набрал номер. Сработал определитель.
– Константин Юрьевич? – бодро спросил Хусейн. Последние лет пять он почему-то приветствует меня по имени-отчеству, хотя сам на несколько лет старше.
– Он самый, – ответил я. – Смотрю, не стер мой номер?
– Ну как это – стер?! Ты же знаешь, всегда рад тебя слышать! Где пропадаешь? По-прежнему на радио?
– Думаю, на радио я сегодня последний день.
– Что так?
– Мне с тобой поговорить надо.
– Подъезжай.
– Куда?
– Я у дядьки в аварийке.
– Картишки?
– Да какие картишки! Водки собрались попить.
– Я за рулем…
– Ну и я за рулем. Оставишь машину у дядьки, домой на такси отправим.
Я повернул на набережную и поехал к Хусейну.
Через час мы стояли с ним в Строгино за столиком закусочной магазина «Океан». Хусейн может позволить себе любой ресторан, но, сколько я его знаю, уважает именно эту закусочную.
– Котлетки рыбные с водочкой будешь? – спросил он.
– Давай!
– Толик! – крикнул Хусейн в сторону буфетной стойки.
Из кухни выскочил повар.
– У нас как сегодня с рыбными?
– Сом, щука, треска, окунь свежий, – перечислил Толик.
Хусейн взглянул на меня.
– Скажи Людмиле, нам по парочке сома, щучку, кетчуп, два салата фирменных и бутылку «Столичной».
Толик кивнул и тут же исчез.
– Ну как ты? – спросил я.
– Да как обычно. Сейчас лицензию на газ пробиваем. Узбек твой так и не звонил.
– Фернандель не узбек, хотя это и не важно. Знаешь, он так сдрейфил, когда я тебя к нему привел! Вызывает потом, смотрит лелейно и спрашивает: «А что, Константин, эти друзья твои, они военные в прошлом?» – «Нет, – говорю, – из параллельной системы». Тут он засуетился: «Ты знаешь, я им объяснил, что сам газом не торгую, но просьбу их передать могу. Если люди в компании заинтересуются, тогда твоим друзьям перезвонят».
– Примерно такой разговор и был, – подтвердил Хусейн. – Только никто не звонил и вряд ли позвонит. Давай лучше по пятьдесят.
Котлеты были замечательные: сочные, нежные, с тонкой хрустящей корочкой, приправленные кинзой и листьями спелого рейгана. Я не просто все съел, а сметелил, разливая водку и молча чокаясь с Хусейном.
Он смотрел на меня с иронией, потом с интересом и наконец, дождавшись когда я закончил есть, повернулся к буфету и серьезно произнес:
– Люда, принеси Константину Юрьевичу еще котлеток. Ну и водочку тоже придется повторить. Это нервы, – сказал он мне. – Рассказывай, чем могу помочь.
Я показал глазами на рюкзак:
– Там тридцать штук зеленью.
– Твои?
– С какой стороны посмотреть. Это деньги за восемь моих программ, которые выйдут в течение лета.
– Бабки черные?
– Конечно. И для нас, и для спонсоров. Минимально все проведено по безналу: договор, счет, счет- фактура и так далее.
