– Я вполне серьезен!
– Ни к чему все это. Лучше развлеките меня красивой игрой.
– Ваше решение окончательно?
– Пока не знаю.
– К столу! – потребовал Лева. – Сейчас устроим тебе харакири.
Разбил я неважно. И тогда, удивительно точно попадая в ритм Вертинского, плотными прямыми ударами, Лева начал «поднимать» свою ауру:
В последнем такте припева Лева промазал.
Потянувшись за мелком, я повернулся к столу спиной и быстро взглянул на Машу. Она с интересом ожидала продолжения.
– Круазе[30] в середину, пятерка! – объявил я. – Ставлю пятьдесят баксов.
– Ты обнаглел, Костик?! Ты что, ауру мою не видишь?! – возмутился Лева. – Здесь партия сделана, а ты какой-то круазе откопал!
– Давай! – вышел к столу Фернандель. – Я ставлю полтинник.
– Вот еще один француз! – ухмыльнулся Лева. – Бодайтесь, если вам приспичило, а я партию и так возьму.
– Мальчики, а что такое круазе? – поинтересовалась Лена.
– Этот хам собирается долбануть шар у борта, откуда, правда, хрен его знает, и отправить в середину.
– Лева, зачем ты ругаешься?
– Пардон, пардон! – извинился Зайцев. – Костя парень свой, не обижается, правда ведь?
– Правда, Лева, правда.
Я почувствовал фарт. Удары шли. После джина с тоником рука приобрела легкость и раскованность. Удар получился, и пятерка красиво вошла в лузу.
– Браво! – зааплодировали девушки.
Фернандель с кислой рожей достал из пачки сигарету.
– А ты, однако, непрост! – заметил Лева. – Часто играешь?
– Я одинокий пастух. Ни работы, ни денег… На что играть, Лева?
– Ну да! Ты ведь у нас скромный…
– Очень скромный, – подтвердил я.
И тогда случилось то, чего никто не ожидал.
– Предлагаю контракт! – сказал мне Фернандель, протирая кий фланелевой салфеткой. – Есть две позиции на радиостанции. Первая – водитель, он же мой денщик. Вторая – пиар-директор. Выигрываешь – будешь директором, проигрываешь – денщиком. Ну как?
– Так просто?
– Не придуривайся, – сказал он. – В твоем роду денщиками не служат, так ведь?
– Ну да. Мы все больше телочек пасем, – ответил я.
– Это у нас наследственное.
– Ну так что, – настаивал он, – играем?
Я не оставил Фернанделю никаких шансов. Мощным ударом в центр пирамида была разбита так, что партия была сыграна мной с кия[31].
Фернандель сослался на дела, оставил Машу у Зайцевых, сел в машину и укатил. Он газанул так, будто собирался взлететь над Великим каньоном. Крупные люди своеобразно водят машину. Такое ощущение, что они хотят выжать все, на что способно бедное железо. Фернандель вцепился в баранку так, как рвут штурвал пилоты, идущие на таран. Я подумал, что завтра для Фернанделя уже никогда не наступит.
Но завтра наступило. Я стал пиар-директором.
А с Машей ничего не было. После той выигранной партии я снова поймал ее глаза:
– Я выиграл ради тебя. Теперь ты моя?
– усмехнулись глаза Маши.
Никогда нельзя любезничать с женщиной в присутствии соперника. Нас сталкивают лбами, чтобы получить удовольствие от петушиных криков и летящих перьев. Подозреваю, что Клеопатра удовлетворяла себя скорее не любовью, а готовностью безумцев расстаться с жизнью ради ее любви. Однако очередь к ее телу была по меньшей мере странной. Слукавил Александр Сергеевич, уложив в постель Клеопатры сначала Флавия, затем младого мудреца Эпикура и только потом красавца, не передавшего векам своего имени. По всем законам жизни этот красавец и должен был первым попасть в царскую койку. Хоть и младой, но все же
