– Что это он делает? – вполголоса спросила Оливия.
Майкл Моитерозо выкатил глаза.
– Восковой торт, – ответил он. – Так он высвобождает творческую энергию.
Девушка еще раз глянула в ту сторону, и у нее перехватило дыхание. Мимо бара шел Мортон Си – костюм для подводного плавания спущен до талии, мышцы так и играют. На каждом плече он нес по кислородному баку, а шедшие за ним двое смуглых парней (внешне похожие на арабов) несли жилеты и регуляторы воздушной смеси.
– А я была в этом году на вручении Оскара, – сказала Кимберли. – Заполняла место. Сидела за Джеком Николсоном.
Мортон Си заметил Оливию и, вспыхнув, отвернулся. Ишь, рассердился. Гад двуличный. И пусть теперь не пытается втереться к ней в доверие. Она достала миниатюрную фотокамеру и украдкой сделала несколько снимков.
– Ты серьезно? – спрашивал Уинстон. – Это такие ребята, которые, типа, садятся на место, когда Холли Берри идет в уборную?
Оливия слегка ткнула Майкла локтем, кивнув на удаляющуюся спину Мортона.
– Кто это? – шепотом спросила она.
– Этот белобрысый? Это, типа, вроде как инструктор по дайвингу или что-то вроде того.
– Отец меня туда устроил, потому что он там осветителем, – похвасталась Кимберли. – Второй раз я сидела за Шакиру Кейн, но она, типа, лишь в один перерыв пошла в уборную. Зато в прошлом году я чуть не за половину первого ряда посидеть успела.
– Кто-нибудь видел Пьера?
– Альфонсо сказал, что он пошел, типа, на ланч, или жранч – в общем, поесть. А вон и Альфонсо. Привет, старик. Давай выпьем.
Похожий на тролля Альфонсо, без рубашки, направился к бару. Оливия почувствовала, что ее желудок не в силах переварить вида его волосатой спины.
– Пойду искупаюсь, – сказала она, но, слезая с табурета, начала опасаться, что блинчики утянут ее на дно.
Нырнув в чистую веду, Оливия поплыла вперед быстро и уверенно, стараясь не дышать как можно дольше, и вынырнула в сотне ярдов от того места, где погрузилась в воду. В Уорксопе она как-то раз победила в соревнованиях по подводному плаванию в бассейне, но потом их запретили из-за того, что кому-то стало дурно. Оливия откинула назад волосы, чтобы не путались, снова нырнула и устремилась вперед – она решила обогнуть мыс, чтобы увидеть бетонный пирс. Море здесь было темнее, и волн было больше. Оливия перешла на быстрый кроль и вскоре оказалась напротив пирса. Не похоже, чтобы им пользовались. Высокий забор, опутанный сверху колючей проволокой, загораживал подход к пирсу со стороны отеля. У самого берега под навесом был устроен склад, лежали какие-то баки, а рядом – лодка, будто бы разрезанная пополам.
За пирсом протянулась длинная полоска пляжа, на песок накатывали волны с белыми барашками по краям. А в двухстах ярдах от берега стояла на якоре, подпрыгивая на волнах, небольшая лодка. Какой-то дайвер встал на рейку на корме и шагнул в воду, за ним последовали еще трое. Она снова нырнула и поплыла поближе к ним. Когда же вынырнула, последний из четырех дайверов начал погружение. Полагая, что они теперь не скоро вынырнут, Оливия смело поплыла к пирсу и очень удивилась, когда, оглянувшись назад, увидела, что все четверо показались на воде чуть ближе к берегу. Всем своим видом они выражали ожидание, чем сильно напомнили ей тюленей. Потом один из них, быстро загребая руками, ринулся к волне и вскарабкался на доску. Серфингисты! Она зачарованно смотрела, как, уловив поднимающуюся волну, молодые люди быстро, зигзагом, скользят по ее поверхности. Потом они выскочили на берег, радостно смеясь, направились к пирсу. Но вдруг один из них закричал и пальцем показал на нее.
Оливия нырнула почти на пять футов и поплыла к бетонному пирсу. Легкие ее, казалось, вот-вот разорвутся, но она продолжала плыть, пока не обогнула пирс, и только потом вынырнула, задыхаясь и хватая ртом воздух. Серфингистов нигде не было видно. Она снова нырнула и поплыла в сторону курорта – вода наконец стала спокойнее, теплее и цвет ее стал бледно-голубой – на глубине снова было песчаное дно тихой бухты.
Оливия с облегчением вынырнула на поверхность, перевернулась на спину, чтобы наконец отдышаться. Чуть поодаль плавал какой-то плот. Она не спеша подплыла к нему, подтянулась и растянулась на искусственной травке.
Плот был шикарный: точно такие же лежали вокруг бассейна в «Стандард Отеле» в Лос- Анджелесе.
Она раскинула руки и ноги, глубоко вздохнула и стала смотреть на небо. Солнце приятно грело кожу, плот тихонько покачивался на волнах, вода нежно плескала о край.
Но в блаженной дремоте она пребывала недолго. Чья-то рука вдруг крепко зажала ей рот. Она инстинктивно вытащила из купальника булавку и вонзила ее в руку – рука дернулась и чуть ослабила хватку, этих мгновений ей оказалось достаточно, чтобы вывернуться.
– Не двигайся, – Оливия узнала голос.
– Мортон, что с тобой? Ты что, боевиков насмотрелся?
Она повернула голову – и что же? Оказалось, что на нее смотрит зияющее дуло пистолета. Странное ощущение, правда. Когда-то она задумывалась: а каково это? – но теперь ей казалось, будто она находится где-то в другом измерении. «Просто как в кино», – подумалось ей, вот так же бывает, когда вы видите дивной красоты пейзаж, а вам кажется, что это совсем как на фотографии.
– Что было в игле?
Серые глаза смотрели холодно и настороженно. Положив локоть на плот, он все еще наставлял на нее пистолет.
– Эта штука все равно не выстрелит, – сказала Оливия. – Она была в воде.
– Ляг на живот. Вот так. А теперь, – он нагнулся к ней, – что было в твоем чертовом шприце?
Испугался! Это явно читалось в его глазах.
– Мортон, – спокойно сказала она, – это всего лишь шляпная булавка. Я путешествую в одиночку. Ты меня напугал. И сейчас продолжаешь пугать. Убери пистолет.
– Дай мне эту булавку.
– Нет. Дай мне пистолет.
Мортон Си грубо ткнул дулом пистолета ей в затылок и силой отнял булавку.
– Какой ты грубый. Я ведь, знаешь ли, могла бы вскочить и закричать.
– Поздно, и тебя бы все равно не нашли. Что за хрень такая? – Он уставился на булавку.
– Шляпная булавка. Старый прием – моя мама так отгоняла парней, если сильно пристанут.
Он смотрел на булавку, тупо моргая, потом усмехнулся.
– Булавка. Да, круто.
– Теперь ты жалеешь, что достал пистолет, правда?
Взгляд серых глаз сказал, что да, жалеет. «Ха», – подумала она.
– Заткнись, отвечай лишь на мои вопросы, – сказал он. – Что ты здесь делаешь?
– Сама хотела бы знать. Меня Альфонсо похитил.
– Это я знаю. Но что ты делаешь на острове Попайян? На кого работаешь?
– Я уже говорила. Я просто журналистка, работаю по заданию журнала.
– Ну, дальше. Пишущая о моде журналистка, которая...
– Я не пишу о моде!
– Ну, о духах – какая разница? Пишущая о духах и являющаяся в то же время лингвистом?
– В нашей стране, – сказала Оливия, вскидываясь от возмущения, – мы понимаем необходимость изъясняться на разных языках. Мы понимаем, что кроме нас существуют и другие народы. И мы рады, если можем общаться с ними на равных, а не орать.
– Интересно, на каких таких языках? На тарабарском? На балаболкином? На индюшачьем? Или на языке любовных жестов?
