– Горячий чай – лучшее средство от потрясения.
– Прости, если напугал.
– Только на долю секунды. Затем я поняла, что это ты.
– Я рассердился.
Лидия кивнула. Разумеется, он зол на нее. Ему поручили защищать ее – защищать Роуз, – а она улизнула, стоило ему только отвернуться.
– Ты имеешь на это полное право. Тебе приходилось за мной присматривать, даже когда ты знал, что я не Роуз.
Как только она узнала его запах, ее страх мгновенно прошел. Еще долго после этого момента она чувствовала на себе его сильные руки.
Ей не понадобится ракушка, чтобы помнить. Помнить о нем.
– Итак, – сказала она, чувствуя напряжение недосказанных слов, – чего ты все-таки боишься, Кэл? Почему ты мне не говоришь?
– Ты не только красива, но и чертовски проницательна, – произнес Кэл, не глядя на нее. – Разумеется, ты права. Мне нужно кое в чем тебе признаться.
Понимая, что новости будут плохими, Лидия стала храбриться.
– Только не говори, что ты женат, – дерзко произнесла она.
Пока он молчал, ее сердце пропустило удар.
– Нет, Лидия, я не женат.
– Помолвлен?
Кэл покачал головой:
– У меня сейчас никого нет.
Лидия почувствовала облегчение, но он по-прежнему что-то недоговаривал. Наверное, ей следует замолчать, позволить ему говорить, о чем он хочет. Возможно, все выяснится само собой.
Прошло довольно много времени, прежде чем он сказал:
– Я хочу, чтобы ты знала – Люси беспокоится о Роуз. Герцог пытался отговорить внучку от этой поездки. Ему кажется, существует угроза ее безопасности.
– Угроза? Какая угроза? – встревожилась Лидия.
– Люси уверена – он все выдумал, боясь потерять контроль над Роуз. Но ей нужно было как-то его успокоить, поэтому она сказала, что о безопасности его внучки позаботится племянник эмира.
– То есть ты. И его это успокоило?
– Нет, но он не стал возражать, боясь нанести оскорбление эмиру.
– А как насчет эмира? Люси не боялась оскорбить своего свекра?
– Она спасла Ханифа, поэтому ей позволяется то, что не позволяется другим. Например, дружить со мной. Мой дедушка умирает, Лидия. Он цепляется за жизнь только потому, что хочет закончить ее в доме, в котором родился.
Лидия нашла его руку и пожала в знак сочувствия.
– Люси знала, принцесса Сабира непременно захочет засвидетельствовать свое почтение гостье. Она уцепилась за возможность устроить нам с ней встречу, чтобы я попросил ее замолвить перед эмиром слово за моего деда.
– И?..
– Это для меня самое главное.
– Но ведь если твоему деду позволят вернуться домой, ты сможешь вернуть себе имя, титул и связанные с ними привилегии.
– Я чувствую себя так, словно у меня отняли половину жизни. Я знаю язык страны моих предков, могу изучать ее историю и культуру. У меня есть в ней собственность, но без моей семьи…
Метафорические часы пробили двенадцать. Карете пора превращаться в тыкву, а Золушке – возвращаться в супермаркет и начинать подыскивать альтернативу кошке. Возможно, ей следует завести кролика или морскую свинку. Или полдюжины белых мышей на случай, если фея-крестная появится снова.
– Ты не только вернешь себе имя и титул, но и получишь возможность жениться на девушке из влиятельной семьи.
Его молчание было красноречивее всяких слов.
– Вот почему ты остановился. Не стал заниматься со мной любовью.
– Моя честь мне не позволила.
Честь. Какое редкое слово. Но этот мужчина, несмотря на западное воспитание и образование, сохранил духовную связь с Востоком.
– Спасибо, что сказал мне правду, Кэл.
Она понимала – он прав. Об их романе непременно узнали бы слуги, принцесса Сабира отменила бы свой визит, и все надежды Кэла рухнули бы в одночасье.
Поднявшись, Лидия открыла ставни. Ей требовалось немного свободного пространства, чтобы собраться с духом.
– Я рада, что мы честны друг с другом, Кэл, – произнесла она с улыбкой. – Ты не мог бы завтра отвезти меня на базар? Я хочу купить подарок для матери.
Ее вопрос был простым, однако в нем содержался еще один, более важный. Они оба это знали, и после небольшой паузы Кэл кивком подтвердил, что «леди Роуз» завтра еще будет в Баб-эль-Сама.
А что ему еще оставалось? Дни его деда сочтены, и это его последний шанс исполнить последнюю просьбу умирающего.
Она не знала, как насчет чести, но любви у него было в избытке.
– Тебе следует верить в любовь, Кэл, – сказала она. – Ты живое доказательство ее существования. Ты излучаешь ее, когда говоришь о своих родных. Ты готов пойти на все, чтобы дать своему деду возможность умереть спокойно. Это любовь в сильнейшем ее проявлении. Самозабвенная, искренняя, настоящая.
– Я слишком многого у тебя прошу, Лидия. Я бы понял, если бы ты сказала, что не можешь продолжать.
– Мы оба дали обещания другим людям, и если мы хотим их выполнить, нам придется держаться друг друга. – Она помедлила. – А теперь позволь мне удалиться. Мне нужно переодеться.
Кэл наблюдал за тем, как она снова надевает на себя маску леди Роуз Нэпьер и отдаляется от него.
– Ты пойдешь завтра утром со мной на конюшню? – спросил он.
Лидия сглотнула. На мгновение ему показалось, что она хочет ехать с ним верхом на лошади, прижиматься к нему. Но она вдруг покачала головой:
– Леди Роуз боится лошадей.
– А Лидия Янг?
– Мне безопаснее оставаться Роуз, ты так не думаешь?
Он вообще ни о чем не думал. В этом и вся проблема. Еще вчера ему казалось, что ничто не сможет отвлечь его от намеченной цели. Похоже, он ошибся.
Кэл долго шел по берегу реки, прежде чем собраться с духом, присесть на камень и позвонить деду. Он не стал спрашивать старика о самочувствии, зная, что оно ухудшается с каждым днем.
Вместо этого он описал ему пейзаж, который видел перед собой. Огоньки на противоположном берегу, лодки, скользящие по реке, луну, поднимающуюся из-за горизонта. Дал деду возможность быть с ним здесь душой.
Именно это Лидия называет любовью, подумал он. Общие связи, воспоминания, историю. Уверенность в том, что тебя всегда ждут.
Разве без этого человек сможет создать крепкую семью?
Он просматривал список абонентов, пока не нашел «Роуз».
– Кэл?
Что это? Почему от одного звука ее голоса его душа поет?
– Где ты, Кэл?
– На пляже. Любуюсь восходом луны. Я звонил дедушке, чтобы поделиться с ним этой красотой.
