занят. Высадив Флер у входа в больницу, Мэтт уехал на паркинг, но когда он через десять минут подошел к палате Сета Гилберта, то обнаружил, что она безуспешно пытается доказать медсестре необходимость и срочность своего визита.
— Приходите в два часа, мисс Гилберт, — повторяла медсестра. — Тогда вы сможете побыть с отцом сколько захотите. Уверяю вас, он провел спокойную ночь, а после всех утренних обследований очень устал и сейчас спит.
Едва громкий сигнал монитора и голос доктора отвлекли медсестру, Флер бросилась в открытые двери палаты, но остановилась как вкопанная, не дойдя до постели отца. Следовавший за ней Мэтт тоже замер.
Его мать действительно была здесь. Она ничего не говорила, просто сидела у постели Сета Гилберта и смотрела на него.
— Мама! — (Она с трудом повернула к нему голову и посмотрела, казалось не узнавая.) — Мама, что ты здесь делаешь?
— Тихо. Он спит.
— Что вы с ним сделали? — воскликнула Флер, но тотчас успокоилась, видя, как мерно и спокойно вздымается грудь отца. — Как вы сюда попали?
— Просто вошла в палату. Все были заняты своими делами. Мы с Сетом поговорили. Мы так давно не разговаривали друг с другом.
— Мама!
— Ты должен был мне сказать, что он в больнице, Мэтт.
— Зачем? — воскликнула Флер. — Чтобы вы могли прийти сюда и торжествовать?
— Флер, прошу тебя…
— Нет, дай ей сказать, Мэтт.
— В тот страшный день она просто вошла в палату, Мэтт. Наверное, только что опознала тело твоего отца, поэтому мой отец, когда увидел ее, просто упал замертво. Понимаешь? И все равно, он позже просил меня ни в чем ее не винить… — Флер повернулась к Кэтрин Хановер: — Я не знаю, что вы сделали с моим отцом, но он никогда не говорил о вас плохо. Никогда ни в чем не обвинял.
— Флер!
— Не прерывай ее, Мэтт.
— Пока они смогли достать ее из машины, моя мама ужасно обгорела, Мэтт. Ее поместили в палату интенсивной терапии, и мы с отцом могли видеть ее через стеклянное окно. Когда твоя мать вошла, мы думали, она как-то поддержит нас, но знаешь, что она сказала? Она сказала: «Надеюсь, она выживет. Я хочу, чтобы она жила, чтобы чувствовала ту же боль, какую пришлось почувствовать мне. Чтобы мучилась, как я все эти годы».
Кэтрин Хановер поднесла руку к губам, пытаясь приглушить стон.
— Скажите ему, что это правда.
— Да, правда, прости меня господи.
— Флер, прошу тебя, давай выйдем.
— И оставим его с ней? — Флер повернулась к Мэтту. — Если бы ты ее видел тогда! Как я могла уехать с тобой и бросить папу после такого?
— Я знаю, любимая, — проговорил он, принимая ее в свои объятия. — Я понимаю тебя.
Глава десятая
Мэтт крепко прижимал Флер к своей груди, точно хотел вобрать в себя ее приглушенные рыдания. Поверх ее головы его взгляд встретился со взглядом матери. Лицо Кэтрин посерело, сейчас она казалась гораздо старше той чужой, холеной и безукоризненно выглядевшей дамы, которая встретила его в отчем доме. Эту другую, разбитую и униженную жизнью женщину он прекрасно знал, а теперь осознавал, как глубоко несчастна она была в продолжение всей своей супружеской жизни. И как бы она там ни старалась навредить Сету, именно она, Кэтрин Хановер, заплатила за все.
— А ну-ка все прочь отсюда! — раздался голос возмущенной медсестры. — Да что же это такое!
Сет Гилберт попытался что-то сказать, и Флер, не обращая внимания на медсестру, бросилась к отцу, чтобы взять его за руку. Мэтт едва подавил приступ отчаяния — она снова сбегала от него, вновь предпочла отца, потому что тому была необходима ее помощь.
— Что такое, папа? Что ты хочешь? — тихо спросила Флер.
Сет снова безуспешно попытался что-то произнести, и она с мольбой обернулась к Мэтту. Но на этот раз Мэтт понимал, что все изменилось. Он здесь ради нее, чтобы помочь ей, и Флер нуждается в его участии.
— Он, наверное, хочет, чтобы я осталась, — глухим голосом произнесла Кэтрин Хановер.
— Я ничего не понимаю, — проговорила Флер.
— Я тоже, но ему виднее, — ответил Мэтт.
— Пять минут, не больше, — сдалась медсестра, поскольку, как видно, ничто на свете не могло заставить Кэтрин Хановер покинуть палату. Вызов сотрудников безопасности только бы ухудшил положение дел, и она повторила, показывая рукой на Кэтрин: — Только вы, и только пять минут.
— Мы подождем в кафетерии, мама. — Видя, что Флер строптиво замерла на месте, он мягко обратился к ней: — Пойдем, им надо поговорить, да и нам тоже.
Флер наконец дала себя увести из палаты в кафетерий, где Мэтт усадил ее на стул и отправился за парой чашек чего-нибудь горячего. Она даже не поинтересовалась, что он ей принес.
— Он держал ее за руку, Мэтт.
— Да, я видел. Он поправится, вот увидишь. Еще потанцует!
— С кем? С твоей матерью? — Она подняла на него взгляд. — Я даже не подозревала, что они так близко знакомы.
— Она как-то рассказывала мне, что в молодости очень любила посещать вечеринки, которые устраивала твоя бабушка.
— Ты мне этого не говорил.
— Ей нравится ваш дом. Она даже предлагала мне подумать, чтобы обосноваться там и начать семейную жизнь.
Флер подняла взгляд и попыталась улыбнуться:
— Слухи о нашем неминуемом банкротстве сильно преувеличены. Я думаю, мы справимся. — Открыв сумочку, она извлекла оттуда распечатанное письмо. — Агент по недвижимости пишет, что у него есть очень хороший покупатель на наш амбар.
— Ты примешь это предложение?
— Да, мне придется.
— Что ж, хорошо.
Его спокойная, даже немного равнодушная реакция странным образом задела Флер. Наверное, ей бы хотелось, чтобы он проявил больше чувств — все-таки она собралась продавать место, которое для них обоих было таким особым, таким памятным…
Вот глупая! Флер принялась за кофе, скорее, чтобы чем-то занять себя, а не из необходимости согреться. Какое-то время они сидели молча, каждый погруженный в свои мысли, затем чья-то тень упала на стол, и Мэтт поднял голову.
— Мама!
Кэтрин Хановер в оцепенении стояла возле столика, точно ожидала разрешения присесть рядом с ними.
— Пожалуйста, присаживайтесь, миссис Хановер. Выпьете чаю?
Не дожидаясь ответа матери, Мэтт поднялся и отправился к стойке кафетерия.
— Сет сказал мне, что ты и Мэтт… что Том мой внук.
— Да, — с трудом проговорила Флер.
