прыгнуло и разом преодолело половину расстояния до оцепеневших добрых молодцев.
И те рванули прочь во все лопатки.
Тарбозавр шумно обрушился на просевший такыр и снова взвился в воздух, но отчего-то не в ту сторону, в какую полагалось бы. Это помешало ему немедленно расправиться с посягателями на Кощееву Мороку, где он властвовал безраздельно. Если бы Тимофеев с Фоминым имели возможность поразмыслить на этот счет, они догадались бы, что ящер потерял ориентировку в тумане. Но они удирали сломя голову, и одного из них поддавал под колени чемодан, а другого долбила по спине машина времени, так что думать было некогда.
— Коля… — прохрипел Тимофеев, спотыкаясь. — Я больше не могу… Брось меня, я прикрою…
Чем именно он собирался прикрыть отход товарища, было положительно неясно. Вполне возможно, что паяльником.
— Витька… — выдохнул Фомин, волоча его за рукав. — Не смей… Вспомни о Свете… Она же тебя ждет…
Ящер издал охотничий вопль, сильно смахивающий на сирену «скорой помощи». В этот момент Тимофеев запнулся о собственную ногу и упал.
— Все, — сказал он обреченно. — Отбегался я. Прощай, друг.
Фомин, прерывисто дыша, опустился радом с ним на колени.
— Я тебя не брошу, — заявил он. — Пусть попробует сунуться. Хоть один зуб да я ему выставлю.
Тарбозавр снова заголосил — на этот раз где-то совсем близко.
— Что он тянет? — рассердился Фомин. — Ел бы уж скорее… заблудился небось?
Внезапно Тимофеев подобрал ноги и сел. Взгляд его прояснился.
— Слушай, — сказал он изумленно. — А что мы от него бегаем?
— По-твоему, это он должен бегать от нас? — устало усмехнулся Фомин.
— А почему бы и нет?
18. Почему бы тарбозавру не убежать от Тимофеева
— Тимофеич, — ласково произнес Фомин. — успокойся, вспомни что-нибудь хорошее. Умирать не так уж страшно, особенно если знаешь, что погиб за доброе дело и есть что вспоминать напоследок.
— Да с какой стати мне умирать? — возмутился Тимофеев. — И тебе тоже? Мы, жители двадцатого века, и отступим перед какой-то прыгающей мясорубкой?
Фомин печально поглядел на него. «Сдали нервишки у парня, — подумал он. — А какой правильный был мужик…»
— Начнем с того, — сказал Тимофеев, — что мы в любую минуту можем сесть на ретромотив и вернуться домой. Я бы так и поступил, потому что невыносимо хочу есть и сейчас съел бы, наверное, не только все бутерброды, что наготовила Света, но и этого жабьего ублюдка вместе с хвостом, если бы он не брыкался. Но, с другой стороны, может нагрянуть Тахион и отобрать у нас ретромотив. И тогда спасать твою девушку Вику будут другие, а мы даже и не узнаем, справились ли они с этой задачей. Что ты смеешься, Николай?
Тот беззвучно, чтобы не дразнить рыскавшее в тумане чудовище, хохотал и стучал себя кулаком по лбу.
— Идиот! — приговаривал он. — Салага… Кощеева морока… Да как же я не сообразил? Ведь пропал бы я без тебя ни за грош, с голыми руками полез бы на эту ходячую водонапорную башню!
— Ты садись на место водителя, — распорядился Тимофеев. — Внимательно смотришь по сторонам, и если мы окажемся в пределах досягаемости хлеборезки поганого чудовища, давишь на клавишу «обратно», фиг оно тогда нас пожрет. Но пусть твоя выдержка тебя не подведет, иначе все придется начинать заново. А я, пока он шастает вокруг да около, хочу попробовать смастерить одну штуковину…
— Но здесь даже некуда включить паяльник!
— Не паяльником сильны народные умельцы, — улыбнулся Тимофеев. — Есть еще такой метод крепления деталей — скручивание.
Каждый занялся своим делом. Фомин настороженно озирался, держа палец на клавише, а Тимофеев за его спиной открыл чемодан в принялся там греметь. Что же до тарбозавра, то он продолжал рыскать в белесом мареве и недовольно взревывать.
В голову Фомину лезли всякие непрошенные мысли. Как нельзя некстати народилось сомнение в надежности темпоральной техники. А ну как нажмешь, а оно не сработает? Очень будет неприятно… И еще неизвестно, что там соорудит народный умелец Тимофеев. До сей поры не было случая, чтобы его игрушки не срабатывали. А вдруг именно теперь и приключится такой случай — когда сильнее всего нужно, чтобы он не приключился?.. И тому подобная дичь. Но за ней где-то в подсознании хоронилось какое-то неясное, незнакомое ощущение, оно-то и нашептывало Фомину недостойные его цельной натуры мыслишки. С некоторой брезгливостью Фомин понял, что это за ощущение: страх. Да, бывший морской пехотинец, прошедший огонь, воду и медные трубы, в данный конкретный момент слегка перетрусил. Ему в его богатой событиями биографии не доводилось еще сталкиваться с живым тарбозавром. Это вынуждало иными глазами увидеть привычных с детства героев народного эпоса, которые с утлым и ненадежным снаряжением выходили на всевозможных змеев, да еще и не по одному разу за сказку. Большого риска были люди… Фомин мысленно выругал себя крепко, по-морскому соленому, и приказал отставить. Не помогло. Зато сразу отпустило, едва он прислушался, как за его спиной Тимофеев урчит себе под нос какой-то пустяковый мотивчик: «Не динозавры мы, не ящеры, но сожалений горьких нет как нет…»
— Тимофеич, — сказал Фомин с нежностью в голосе. — Знаешь, на кого ты похож?
— На бродячий анахронизм, — промурлыкал тот, орудуя плоскогубцами.
— Нет. На ежика в тумане. Видела бы тебя Светлана…
В их сторону повеяло легким ветерком. Вонючие облака заколыхались, заструились…
— Так, — сказал Фомин досадливо. — Нашел-таки. Сюда чешет, — и он опустил палец на клавишу «обратно».
— Коля! — вскрикнул Тимофеев. — Не смей, у меня почти все готово!
— Спятил ты, что ли?! — заорал Фомин. — Какое там «почти»? Ноги надо уносить!
— Хорошо, — сказал Тимофеев с неожиданным хладнокровием. — Уноси ноги, Николай. А мне человека надо спасать.
И соскочил с ретромотива.
В далеком просвете между клочьями тумана промелькнула желто-зеленая бородавчатая морда тарбозавра. Он учуял поживу и взвыл, как десять «скорых» сразу.
Фомин бросил беглый взгляд сперва на ящера, потом на Тимофеева. Тот неспешной трусцой удалялся в сторону моста. Тогда Фомин посмотрел на свой палец, предательски тянувшийся нажать заветную клавишу. «Ну же, — вконец обнаглел угнездившийся в подсознании страх. — Дави ее, родимую, — и домой…». — «Гнида ты, — сказал ему Фомин. — Зараза ты мещанская. Пошел отсюда насовсем!»
Он слез с водительского места, привычно вскинул ретромотив на плечо, подхватил забытый Тимофеевым чемодан. И двинулся к Калиновому мосту, иногда сбиваясь на бег, потому что тарбозавр уже вышел на финишную прямую.
Фомин настиг Тимофеева у самой воды. Присев на корточки, тот скручивал воедино два проволочных контакта.
— Вот и все, Коля, — сказал Тимофеев как ни в чем не бывало. — Я успел. Разве бывало когда-нибудь, чтобы я не успевал? Напрасно ты волновался.
— Ты меня прости, Тимофеич, — виновато произнес Фомин. — Слабинку я допустил.
— Вот еще выдумал! Ты же не удрал, а пошел-таки за мной.
Туман расступился, будто завес, выпуская на сцену огромную чешуйчатую тушу поганого чудища.
— Ты хорошо метаешь гранаты? — осведомился Тимофеев.
— Спроси еще, хорошо ли я сплю, — сказал Фомин. — Да, противотанковая гранатка бы нам не повредила.
