— Нашел чем гордиться, — промолвил Фомин. — Чего проще? Закрепляешься на стене гремя конечностями, а четвертой нащупываешь опору. Нащупал — ищешь другой конечностью. И не заметишь, как внизу окажешься.
— Это уж точно, — усмехнулся Тимофеев безрадостно. — Оглянуться не успею, как навернусь. И переломаю все конечности, включая шею.
— Ерунда, — отрезал Фомин. — Я буду тебя страховать. Каждый настоящий мужчина хотя бы раз в жизни должен спуститься по отвесной стене. А здесь, как я уже говорил, есть уклон.
— Стало быть, даже если на миг предположить, что я спущусь в эту прорву и не разобьюсь всмятку, — продолжал ерепениться Тимофеев. — Меня нельзя будет считать настоящим мужчиной?
— Можно, — успокоил его Фомин. — Тебе зачтется ящер. Взгляни-ка лучше, нет ли случайно в твоем чемодане хорошей прочной бечевки.
— Случайно есть, — проворчал Тимофеев, добывая оттуда моток капронового шнура. — Ну, меня он, допустим, не выдержит…
— И не надо. Как мы договорились, ты пойдешь вниз своим ходом.
Прежде чем Тимофеев успел запротестовать, Фомин набросил хитрый морской узел на ручку чемодана, прочно устроился на краю колодца и стал осторожно опускать груз на дно. В последний момент он резко дернул на себя, узел распутался, и Фомин вытравил шнур. За чемоданом последовал и ретромотив. Потрясенный Тимофеев успел лишь проводить его взглядом.
— Давай, Витек, — сказал Фомин. — А я, если что, поймаю тебя. Как тогда…
— Коля, — умоляюще произнес Тимофеев. — Я туда не хочу. Я боюсь, понимаешь ты?
— Не говори больше таких слов при мне. Все одно не поверю. Динозавра он, видите ли, не боится, а с пятого этажа спуститься ему страшно! Да и нет у нас иного пути. Ретромотив уже там, и случись что, не на чем будет удрать отсюда.
— Эх… — горько вздохнул Тимофеев.
И полез в пропасть.
Несколько раз ему казалось, что он падает, но в последний миг нога сама собой находила опору, и кошмарный спуск продолжался. Стена изобиловала всевозможными выбоинами и выступами, и через некоторое время Тимофеев с удивлением обнаружил, что почти спокоен и уже абсолютно уверен в благополучном исходе этой авантюры. Просто он слегка подзабыл за треволнениями, что в силу общей мышечной памяти умеет то же, что и бывший морской пехотинец Фомин, ловко продвигавшийся вниз где-то рядом…
— Что, Тимофеич? — спросил тот. — Делаешь, как я?
— Стараюсь… — сдавленно ответил Тимофеев.
Но было бы наивно предполагать, что все пройдет гладко и ничто не помешает им беспрепятственно проникнуть в самое сердце кощеевой хоромины.
На Тимофеева упала просторная, как одеяло, тень, над его головой зашумело, будто кому-то захотелось поаплодировать его мужеству. Тимофеев тщательно закрепился всеми конечностями и выжидательно покосился на Фомина. Тот повис над пропастью, вывернув голову, насколько позволяла шея, и напряженно всматривался в густой мрак под сводами каменного склепа.
— Вот чего нам не хватало для полного счастья, — сказал он с ненавистью.
21. Чего им не хватало для полного счастья
Хлестко трепеща крыльями, на них надвигалась мерзкая летучая тварь. Более всего она напоминала лысого пеликана с кожистым шлейфом, вероятно — для улучшения аэродинамических качеств, и круглыми, как пуговицы, красными глазами. Длинный и острый, будто дротик, клюв был раззявлен, чтобы продемонстрировать набор мелких щучьих зубов. Несмотря на шлейф, тварь летала так себе и все не отваживалась напасть, чтобы в случае промашки не погнуть свой клюв о гранитную стену. Это обстоятельство пока выручало застигнутых врасплох скалолазов-любителей, но с каждым виражом наглость крылатого охотника возрастала.
— Тарбозавр уже был, — с неудовольствием произнес Тимофеев. — Теперь птеродактиль. Интересно, что произойдет, если он ткнет меня своим носом?
— Тебе не понравится, — пообещал Фомин.
Птеродактиль заложил еще один круг и теперь возвращался. Судя по скорости, он твердо вознамерился атаковать.
— Витюся, придержи меня! — скомандовал Фомин.
Тимофеев облился холодным потом, но послушно придвинулся к Фомину и обхватил его за пояс. Птеродактиль надвигался, свирепо щелкая зубами. Его крокодилий взгляд сулил добрым молодцам большие неприятности.
— Ну, гад, — прошептал Фомин.
Выгнувшись не хуже балерины, он со всей силы лягнул налетевшую пакость в морду. Промахнись он — и лежать бы ему в обнимку с Тимофеевым на дне колодца на радость обитателям Кощеевой Мороки. Но Фомин не промахнулся.
Получив оплеуху, птеродактиль растерялся, бестолково захлопал крыльями и влепился-таки клювом в камни. Это вышибло из его убогих мозгов последние остатки соображения, и он в беспамятстве ссыпался вниз.
— Тимофеич, — сказал Фомин, переводя дух, — давай-ка поднажмем, покуда он не очухался.
Они подражали. Да так, что им позавидовали бы большие мастера альпинизма.
Подбитый птеродактиль сидел над ретромотивом и злобно шипел, дергая шеей, будто рассерженный гусак.
— Кыш отсюда! — прикрикнул на него Тимофеев, снова ощутив себя царем природы.
Для убедительности он показал доисторической твари кулак. Птеродактиль не нашелся, что возразить, и обиженно отковылял прочь. На земле он опасался связываться с людьми, а лететь ему пока что нездоровилось.
Подхватив чемодан и машину времени, друзья поспешили на свет.
Все свободное пространство колодца занимали огромные, прекрасно освещенные изнутри кубы из прозрачного материала, нечто вроде просторных террариумов со всеми удобствами. В каждом кубе находился свой обитатель. У непрошенных посетителей этого небывалого зоопарка разбежались глаза. Будь на их месте палеонтолог, он здесь же, не сходя с места, спятил бы от счастья. Кто бы ни скрывался под именем Кощея, ему удалось собрать грандиозную коллекцию вымерших животных. В экспонаты угодили ящеры всех калибров и мастей. В одном из кубов сидел тарбозавр, точная копия сторожа Калинова моста. В другом — нахохлился птеранодон. В третьем, свернув калачиком лоснящийся хвост, пригорюнился молодой диплодок. В четвертом — неизвестное науке существо, похожее на бегемота, с роскошными драконьими зубами. В пятом…
И все они были мертвы.
— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Тимофеев.
Фомин пожал плечами.
— Одно могу сказать, — буркнул он. — Все это мне не нравится.
— Почему? Да это же сокровище! Доставить бы его к нам, какая получилась бы сенсация! Фотоаппарат бы сюда…
— Натрепала твоя Карога, — сумрачно сказал Фомин и полез за папиросой. — Нет здесь никакой девы. Кощей, может быть, и есть. А Вики нет.
— Кто же тогда оставил Кароге пароль? — осведомился Тимофеев.
— Да тот же Кощей! В сказках баба-яга и он всегда заодно…
— А почему наш ретромотив финишировал в шестьсот двадцать четвертом году?
— Бензин в нем кончился, вот почему!
— Нет там никакого бензина! Там совершенно иной принцип!
