Когда я прибываю, дверь мне открывает Сара в белом махровом купальном халате. Хотя ее лицо скрыто под маской Микки-Мауса, я вижу, что она действительно ошеломлена.
– Ты уставилась на мою дверцу от духовки, – замечаю я.
– Для чего она?
– Это просто побрякушка, которую я себе купил – дешевый браслет, имитирующий наручник. К нему можно выбрать брелок по своему вкусу. Сегодня мне захотелось надеть эту симпатичную поддельную дверцу духовки. На следующей неделе, возможно, я добавлю к ней дверцу холодильника. Это действительно мужской браслет: как видишь, брелок не слишком маленький и изящный.
– Бедный Джереми, ты пытался устоять передо мной, не так ли? Я же тебе говорила, что это бесполезно.
И она бросается в мои объятия, а я крепко обнимаю ее и целую в шею. Она сбрасывает маску Микки- Мауса и отшвыривает ее жестом, говорящим о полном освобождении, а я поднимаю свою дверцу духовки, чтобы заслонить лицо, но, к несчастью, могу видеть Сару в маленькое окошко. Она приближается и целует меня сквозь стекло дверцы. Я стараюсь подавить ужас при виде ее совсем юного лица. Но еще больше поражает меня то, что теперь ее лицо – это не застывшая улыбка Микки-Мауса. Оно выражает ее мысли, и кажется, что я могу их прочесть. Выражение ее лица меняется, и она серьезна – а ведь я привык к неподвижной веселой маске.
Она берет меня за руки и опускает дверцу духовки – вот так же жених мог отвести покрывало с лица своей невесты. Она целует меня в губы, сначала нежно, затем жадно – это вполне понятно, ведь мы были лишены возможности целовать друг друга.
Мы ложимся, и, лежа на спине, я пытаюсь заняться любовью, но у меня ничего не выходит: я не могу смотреть ей в лицо, такое близкое и неотразимое, такое чистое и переменчивое. Чувствуя некоторую неловкость, я все-таки воздвигаю между нами дверцу от духовки. Теперь, хотя я и могу видеть ее сквозь стекло, я все же способен вынести эту реальность, не скрытую маской, так как нас защищает дверца, не позволяющая коснуться друг друга. Стекло сплющивает мне щеку и нос, но это утешает меня, расковывает и позволяет заняться с ней любовью. Я смотрю на нее одним глазом, и мое дыхание туманит окошко. Она стучит по стеклу, чтобы привлечь мое внимание, и кричит мне в духовку:
– Не странно ли, что ты расплющил себе лицо своим брелком, – или мне еще предстоит многое узнать о сексе?
Я ничего не отвечаю.
Потом, когда я собираюсь уходить, Сара говорит:
– Завтра вечером мамы опять не будет. Ты можешь прийти в пять и проветрить мне шерсть.
– Нет, я не приду.
– Я буду ждать.
Я возвращаюсь домой, испытывая к себе отвращение из-за того, что в третий раз переспал с Сарой. А что я скажу Шарлотте, когда приду домой? Как объясню, почему к моему запястью прикована дверца духовки? Может быть, сказать ей, что я случайно схватил ее вместо своего портфеля, когда уходил сегодня утром на работу? Что я просто рассеянный? Ужасная ложь. Я не знаю, что ей сказать.
Когда я добираюсь до дому, то вижу на столе в гостиной записку от Шарлотты. В ней говорится, что Шарлотта отправилась на обед и вернется позже. О, какое облегчение! Я переворачиваю все вверх дном в поисках ключа и наконец нахожу его под батареей. Я снимаю наручники и ставлю дверцу духовки на место.
На следующий день я опять не иду на работу. Остаюсь дома и сижу на кушетке, размышляя, что же мне делать. В конце концов я приковываю себя наручниками к холодильнику. Спустя некоторое время я вылупляюсь. Я обнаружил, что этот процесс может повторяться.
В пять пятнадцать звонит Сара, и я слышу ее голос в автоответчике.
– Почему вы сегодня опаздываете, мистер Ацидофилус? Я знаю, в каком направлении работает ваш мозг, поэтому спорю на что угодно, что сейчас вы прикованы наручниками к холодильнику. Я проверила дверцу нашего холодильника, чтобы посмотреть, сможешь ли ты каким-то образом удрать, и думаю, что единственный шанс – это отвинтить ручку. Если тебе это не удастся, тогда просто жди, пока вернется домой твоя девушка и придумывай, как получше объяснить ей, почему ты прикован к холодильнику. Сотри потом мое сообщение, потому что кассета не станет уничтожать себя, как в фильме «Миссия: невыполнима», приезжай и проветри мою шерсть. Но не трудись приезжать, если ты притащишь с собой дверцу холодильника. Оно того не стоит.
Я не могу отвинтить ручку холодильника, потому что поместил все отвертки и ножи вне пределов досягаемости.
Шарлотта приходит домой. Войдя в кухню, она смотрит на меня в изумлении, потом приближается, чтобы убедиться, что ей не померещилось.
– Что ты делаешь? – спрашивает она.
– Я на особой диете, в которой используется метод обратной психологии. Согласно этому методу следует приковать себя к холодильнику. Из-за свободы и вседозволенности должно возникнуть чувство отвращения, ведь запретный плод больше не запретен. Девиз таков: «Ты этого хочешь, ты это получил, и теперь ты сыт этим по горло».
– Ты шутишь.
– Нет. А еще там говорится, что этого недостаточно – просто поддаться искушению, нужно приковаться к нему. При этой диете вместо того, чтобы запирать холодильник, нужно приковать к нему себя. Это происходит главным образом в подсознании, ты же знаешь.
– Да, знаю, – говорит она. – Но это какая-то странная психология.
Я прошу ее освободить меня. Она приносит ключ и отпирает наручники. Я подхожу к телефону и стираю сообщение Сары. И вдруг понимаю, что сегодня вечером не навещу Сару, потому что от одного присутствия Шарлотты мне становится стыдно и пробуждается совесть – не говоря уже о том, что это самое присутствие прелюбопытно на меня действует: оно совершенно отбивает у меня охоту заниматься сексом, и это еще мягко сказано.
На следующее утро я сижу на своей кушетке, не сомневаясь, что мне снова захочется увидеть Сару и что мне опять придется приковать себя к холодильнику. И я решаю, что не могу еще один день находиться в цепях, как существо, страдающее бешенством.
Я снимаю трубку и набираю номер Генриетты, зная, что это единственное решение, и не разрешая себе ни на секунду задуматься.
Генриетта отвечает.
– Я должен с вами кое о чем побеседовать, – начинаю я.
– О, да?
– Да.
– Что такое?
– В Диснейленде кое-что произошло.
– В самом деле?
– Да.
– Что же?
– Что-то плохое, из-за чего вы очень расстроитесь. С Сарой случилось что-то плохое.
– Она кажется очень счастливой. Что случилось?
– Я что-то с ней сделал.
– Да?
– Да.
– Что?
– Наверно, в тот момент я был не в своем уме. Должно быть, потерял голову. Мы с ней действительно хорошо ладили. Она была очень мила и нежна со мной, и я потерял над собой контроль. Мы занимались сексом.
– Я знаю. Спасибо вам. Она давно этого хотела. Она в вас влюбилась с самого первого дня, когда увидела вас.
Я отнимаю трубку от уха и пристально смотрю в дырочки динамика. Снова прикладываю к уху и
