спрашиваю:
– Что вы имеете в виду?
– Не расстраивайтесь из-за этого, Джереми. Вы не сделали ничего плохого.
– Я занимался сексом с вашей одиннадцатилетней дочерью в Диснейленде!
– Не кричите. Это не имеет значения. Я обеими руками – за.
– Почему же вы не сказали мне этого сразу? Вы знали, что я буду чувствовать свою вину и буду жить в кошмаре, ожидая, когда ко мне в дверь постучится полиция, а потом безуспешно пытаясь противостоять возобновляющимся попыткам вашей дочери соблазнить меня. Почему же вы ничего мне не сказали, когда я вернулся?
– Я не хотела беспокоить вас и ставить в неловкое положение, если вы не хотели об этом говорить. Но вы явно хотите об этом побеседовать, и мы непременно это сделаем, но только когда вы успокоитесь. Вы можете прийти ко мне сегодня вечером, и я все объясню.
– Я не хочу, чтобы там была Сара.
– Конечно.
Она дает отбой. Я остаюсь сидеть на кушетке. Шарлотта выходит из спальни и медленно направляется ко мне. Она спрашивает:
– Ты занимался сексом с одиннадцатилетней девочкой?
Я смотрю на нее в изумлении. Я совсем забыл, что сегодня суббота и она не на работе.
– Я все слышала, – поясняет она. – Это ужасно. Я собираюсь рассказать твоей матери.
– Почему моей матери? Почему не полиции?
– Потому что это семейное дело.
Она идет к телефону. Я преграждаю ей путь.
– Я могу позвонить откуда угодно, – говорит она.
– Я не хочу, чтобы ты звонила моей матери.
– Нет, дорогой, я это непременно сделаю. Для твоего же блага.
Я чувствую всю ярость, накопившуюся у меня против нее за все эти месяцы. Это последняя капля. Я ударяю ее изо всех сил, намереваясь сбить с ног.
Она лежит на полу, не двигаясь. И я сразу же чувствую себя виноватым. Да, я опускаюсь все ниже и ниже: сначала занимаюсь сексом с одиннадцатилетней девочкой, потом намеренно сшибаю с ног свою любимую девушку. Что же я сделаю с ней сейчас? Убью? Это бы меня не удивило. И все-таки я чувствую себя гораздо лучше после того, как отвел душу. Из меня вышла ярость.
Я опускаюсь рядом с Шарлоттой на колени. Она приподнимает голову.
– Прости, – говорю я. – Можешь позвонить моей маме, если хочешь. Я сам ей позвоню.
Я снимаю трубку, но она не дает мне набрать номер.
– Это не имеет значения, – говорит она.
Кажется, все начинает приходить в норму. Шарлотта отправляется за покупками. Через час звонит моя мать.
– Шарлотта все мне рассказала.
Не может быть.
– Такого не может быть, – продолжает она. – Ты занимался с Сарой сексом, когда мы были в Диснейленде?
– Шарлотта тебе позвонила?
– Да, слава богу. Тебя нужно наказать. – Она вешает трубку.
Я порву с Шарлоттой. Больше не могу ее переносить. Я заставлю ее покинуть мою квартиру.
Я еду повидаться с леди Генриеттой.
И спрашиваю ее:
– Как вы могли одобрить, что ваша дочь в одиннадцать лет занималась сексом? Ни одна мать этого не допустит.
– Я всегда была очень откровенна с моей дочерью, а она – очень откровенна со мной. Я всегда побуждала ее беседовать со мной обо всем, о чем бы ей ни захотелось, – о мальчиках, в которых она влюблялась, о том, в какие отношения надеялась с ними вступить.
Я – за сексуальную свободу для детей, – продолжает она. – Почему дети не должны заниматься сексом, если им этого хочется? Что в этом плохого? Какое право мы имеем мешать им? Ну конечно, если им этого действительно хочется. Это и определяет границу между сексуальной свободой и совращением несовершеннолетних. Я так же резко выступаю против последнего, как и в защиту первого. Мне хотелось заниматься сексом, когда мне было двенадцать лет. Но я не делала этого, потому что общество заявляло, что это плохо, и я думала: «У общества должны быть основания для того, чтобы считать, что дети не должны заниматься сексом, – а я не понимаю этих оснований, потому что слишком юная. Но через несколько лет я все пойму и буду рада, что подождала».
Помню, как я лежала в постели, – вспоминает она, – когда мне было тринадцать, и думала: как же я смогу дождаться восемнадцати лет? Мысль о том, чтобы ждать пять лет, была невыносима. Когда мне было шестнадцать, я чуть не сделала это, но решила подождать еще. Я и теперь, в тридцать лет, не знаю, по какой причине нужно было ждать до восемнадцати лет, чтобы начать жить половой жизнью, и меня это злит. Я решила не заставлять своего ребенка мучиться из-за этого вздора. Все разные. Некоторых не интересует секс, пока им не исполнится девятнадцать или двадцать. Других это вообще никогда не интересует. Но есть такие, которым хочется начать, когда они еще моложе, чем была тогда я. Причем я не говорю сейчас о невинном любопытстве. Я говорю о зрелом сексуальном возбуждении, подобном тому, что испытывают взрослые.
С минуту она молча смотрит на меня, потом говорит:
– Пока на сцене не появились вы, Сара никогда не выражала желания заняться с кем-нибудь любовью. Она часто рассказывала о некоторых мальчиках, с которыми ей хотелось целоваться и даже обжиматься. Но когда она познакомилась с вами, то сразу же заговорила со мной о любви. Сказала, что вы чудесный, что она в вас влюбилась и хочет заниматься с вами любовью. В то время я еще не составила о вас определенного мнения. Считала вас несколько странным – не обижайтесь, – особенно когда вы впервые пришли в студию позировать. Я увидела у вас во рту кровь. Это немного напутало меня. Я подумала, что, возможно, вы взволнованы. Кстати, всегда хотела спросить вас об этом. Как получилось, что у вас был полон рот крови?
– Я опирался зубом о колпачок своей ручки, – объясняю я, – а она выскользнула и воткнулась мне в нёбо. Сразу же пошла кровь, но я думал, что так быстро глотаю ее, что вы не заметите.
– Ну что же, это простое объяснение, гораздо менее пугающее, нежели я опасалась. Когда я узнала вас поближе, то поняла, что вы мягкий и добрый, и что я предпочла бы, чтобы моя дочь влюбилась именно в вас, а не в кого-нибудь другого. И тем не менее я считала, что ее интерес может угаснуть. По правде говоря, я даже надеялась на это, потому что, хотя для меня совершенно ясно, что Сара должна делать все, что хочет, во мне что-то осталось от тех дней, когда я считала себя слишком юной, чтобы понять, почему детям нельзя жить половой жизнью. Во всяком случае, интерес Сары к вам определенно не угас – он превратился в страсть. К тому времени я свыклась с мыслью, что она решила вас завлечь. Меня беспокоило, что она будет очень разочарована, если вы не ответите на ее чувство. Я была уверена, что вы никогда не сможете ею заинтересоваться, потому что она маленькая и потому что вас интересую я. Я говорила ей это много раз. Я не хотела, чтобы она надеялась понапрасну. Говорила, что ей бы лучше обратить внимание на своего ровесника, но она не сдавалась. И вот тогда у нее возникла идея Диснейленда. Это была ее идея, и она рассуждала как умный, зрелый человек, поэтому и убедила меня отпустить ее с вами.
Чем больше я слушал леди Генриетту, тем больше чувствовал: нет больше ни вины, ни напряженности.
– Сколько лет вам было, когда вам впервые захотелось заняться сексом? – спрашивает она меня.
– Около десяти.
– Сколько лет вам было, когда вы это сделали?
– Двадцать один.
– Было ли ожидание томительным?
– Да.
