Хани поймала его крепкое запястье и, притянув руку к себе, накрыла его ладонью свою грудь.
– Дэш, чувствуешь, как колотится мое сердце? – Она поводила ладонью взад-вперед, и сосок под шелковистой материей затвердел. – Ты чувствуешь это?
– Хани…
Хани провела его рукой между своих грудей и ниже, к ребрам:
– Ты чувствуешь меня?
– Не делай…
Она выждала лишь мгновение, затем передвинула его руку на шелковистую ткань трусиков между ног.
– О Господи! – Дэш коснулся ее, сомкнул вокруг нее ладонь и тотчас отдернул, словно обжегшись.
– Прекрати немедленно, ты слышишь меня?! – рявкнул он. – Ты пьяна и ведешь себя как шлюха! Перестань сейчас же!
– Ты испугался, что ли? – Она опустила глаза на его брюки. – Я же вижу, как ты хочешь меня, но тебе страшно в этом признаться.
– Что за чепуха! Ты даже не представляешь, о чем говоришь. Ведь ты ничего не смыслишь в любви. И потом, я на сотню лет старше тебя. А ты еще просто ребенок!
– Тебе сорок три. Не такая уж и древность. Да и целовал ты меня совсем не как ребенка.
– Ни слова больше. Я не шучу, Хани!
Но внутри накопилось слишком много боли, и остановиться было уже невозможно. Выпятив челюсть, она набросилась на него:
– Какой же ты трус!
– Довольно!
– У тебя не хватает мужества признаться в своих чувствах ко мне.
– Прекрати!
– Будь я такой же трусихой, как ты, мне даже в зеркало было бы противно смотреться.
– Я же сказал, прекрати!
– Да я бы просто убила себя, наверняка убила. Взяла бы ножик и воткнула его…
– Предупреждаю в последний раз!
– Трус!
Дэш схватил ее за руку, едва не сбив с ног, и притянул к себе. Приблизив к ней искаженное лицо, он в упор зашипел:
– Так ты хочешь этого?
Поцелуй был жестким и алчным, и Хани испугалась бы, не гори все в ней таким жарким огнем.
Ее податливость не остудила Дэша, а напротив, лишь пуще разожгла его гнев. Отодвинувшись от нее, он сбросил смокинг.
– Отлично! Больше я не намерен играть с тобой в игрушки. Что хочешь, то и получишь.
Он сорвал бабочку и принялся за сорочку. Запонки из оникса полетели в угол. Он тяжело дышал и, судя по всему, дошел до предела.
– И не надейся, что потом будешь приходить ко мне плакаться!
Она следила, как он расстегивает ремень и стягивает сорочку.
– А я и не собираюсь плакать.
– Ты даже не подозреваешь, что сейчас с тобой будет. – Он швырнул туфлю через всю комнату. – Ты же ничего не знаешь, ведь так?
– Ничего… по крайней мере ничего из практики. Дэш стянул второй башмак, с руганью зашвырнув его под кровать.
– А здесь единственное, что важно, так это именно практика. И не думай, я не собираюсь давать тебе поблажку. Никогда этого не делал. Ты сама захотела любовника, крошка. И сейчас получишь все сполна.
У Хани все мышцы обмякли, возбуждение сменилось страхом. Но даже и страх не мог прогнать ее из комнаты, слишком сильной была в ней жажда его любви.
– Дэш!
– Ну?
– Ты… Мне сейчас снять остальное или как?
Его руки замерли на поясе брюк. Он опустился на стоявший позади стул и несколько мгновений сидел неподвижно. Она затаила дыхание, молясь, чтобы этот опасный незнакомец, усиленно пытающийся запугать ее, и небезуспешно, опять превратился в того человека, которого она так любит. Но, увидев его сжатый рот, она поняла, что смягчаться он не намерен.
– Наконец-то хоть одна здравая мысль. – Он вытянул ноги и, скрестив их, принялся изучающе
