— Я осваиваюсь на кухне.
— Вы опоздали на час.
— Это как? Я пришла еще до восьми!
— Вам полагалось быть здесь в семь.
— Я положительно уверена, что вы сказали в восемь. Правда, Гордон?
Но Гордон так яростно ласкался к Берну, что не успел подтвердить ее слова.
Шугар Бет вытащила апельсин из миски на разделочном столе.
— Это правда, что ваши родители — члены британской королевской семьи?
— Одна ступенька от трона, — заверил Берн и, хотя по пути в солярий заметил хрустальную чашу с недоеденным собачьим кормом, ничего не сказал.
— Лгун. Вы росли в бедноте.
— Почему тогда спрашиваете?
— Как почему? Должна же я уязвить вас, указав на разницу в нашем происхождении! Ваше, нищенское и убогое, и мое, высокое и благородное. И если хотите свежий сок по утрам, мне нужна электрическая соковыжималка.
— Переживете. Обойдетесь и этой.
— Вам легко говорить. Не у вас будут волдыри на ладонях!
Он повернул к арочному проходу, захватив по пути книгу.
Свет, льющийся из высоких окон, играл всеми отблесками красного дерева в густых волосах.
— Прошу подать завтрак через двадцать минут, — бросил он, исчезая в холле.
— Удачи, — пробормотала она.
— Сделаю вид, что не слышал этого.
Она ринулась за ним и просунула голову в арку.
— Забавляетесь, верно?
До нее донесся смешок, тихий и дьявольский.
— История Золушки наоборот. Жаль, что в камине нет золы, иначе я непременно бы приказал вам ее выгрести. За мной, Гордон!
Она брезгливо поморщилась при виде гнусного предателя, бросившегося за Берном в кабинет.
Полчаса спустя она сумела состряпать малоприличный завтрак в виде двух яиц-пашот на тосте, тарелки старомодной овсянки, увенчанной горой неочищенного сахарного песка, и самого маленького стаканчика апельсинового сока, который могла отыскать. Жаль только, что она не додумалась плюнуть в него раньше, чем открыла дверь старой библиотеки.
Как и весь остальной дом, она совершенно не походила на темную, обшитую панелями орехового дерева комнату, которую Шугар Бет помнила с детства. Белые распахнутые ставни впускали солнечный свет. Разностильный антиквариат, с которым она выросла, сменила модная стеклянная, с гранитом, мебель. Гордон лежал на ковре с абстрактным рисунком у ног Берна, засыпанный бумажными комками, не попавшими в корзину. Она поставила поднос на край письменного стола. Заслышав шаги, Берн отвернулся от экрана компьютера и стал внимательно изучать завтрак сквозь очки без оправы а-ля Ричард Гир.
— Я предполагал, что вы умеете читать.
Все-таки она немного устала от намеков на ее глупость.
— В кухне не было поваренных книг, а я не слишком хорошо помню рецепт блинчиков.
— Поваренные книги на верхней полке в кладовой, — объявил он, прищурившись на овсянку. — Ненавижу ЭТО. И где мои томаты гриль?
Любой нормальный человек сказал бы помидоры. Даже в устах бритта подобные словечки звучали чертовски претенциозно.
— Понимаю, что формально вы американский гражданин, но если будете выражаться подобным образом, вас в два счета выставят из Миссисипи пинком под ваш жалкий зад! И кто это ест «томаты» на завтрак?! Черт, да эта гадость даже на ужин мне в рот не лезет! А это, друг мой, добрые старые «Куэйкер оутс»[2]. Очень полезно на завтрак.
— Вы закончили?
— Думаю, да.
Она схватила тарелку с овсянкой, отнесла на диван, уселась на подлокотник и вонзила ложку в горку сахара.
— Конечно, с изюмом вкуснее, но я не нашла изюма. И ежевики тоже, так что блинчики с самого начала были под сомнением.
Шугар Бет растерла овсянку по небу, наслаждаясь сладкой теплой клейкостью. Она уже целую вечность не ела ничего приличного, но почему-то никогда не хватало времени готовить для себя.
Он снял «гировские» очки.
— Купите продукты в магазине. Вы ведь для этого здесь, не так ли? И разве я приглашал вас сесть?
Она медленно вытащила изо рта ложку.
— Сначала нужно обсудить мое жалованье.
— Мы уже все обсудили.
— Я требую повышения. — Она величественно обвела рукой яйца-пашот. — Ешьте, пока не остыло. Видите ли, пока вы получаете лишь то, за что платите, а то, что платите сейчас, действительно не слишком много стоит.
Он с сомнением оглядел полупустой стакан.
— По-моему, я получаю ровно столько, сколько вы стоите.
Из чистого злорадства она подалась вперед ровно настолько, чтобы ему открылся вид безупречной ложбинки между грудями.
— Ты и понятия не имеешь, сколько я стою, приятель. Он не спешил отвернуться, откинувшись на спинку стула и не делая секрета из того, что любуется соблазнительным зрелищем. Как-то получилось так, что именно ей стало неловко, и она поспешно выпрямилась под предлогом того, что хочет снова поднять тарелку с овсянкой. Все это невероятно его позабавило.
— Вам следует поаккуратнее выставлять свой товар, Шугар Бет, иначе я могу подумать, что вы просите меня расширить круг ваших обязанностей.
— Вряд ли вам настолько повезет.
— Может, сейчас самое время пояснить, что я питаю слабость к сговорчивым женщинам.
— О, это, разумеется, никак ко мне не относится.
— Совершенно верно. Я бесконечно внимателен к сговорчивым женщинам. Даже галантен.
— Но с такими потаскухами, как я, можно без белых перчаток, верно?
— Я бы не стал называть вас именно так. Впрочем, я человек широких взглядов.
Она подавила порыв вывалить овсянку ему на голову.
Он занялся яйцами, что дало ей возможность хорошенько рассмотреть его: не обременительное занятие. Берна трудно назвать красавчиком, не то что ее бывшие мужья. Райан вообще был ослепителен, а Сай позировал для «Мистера Январь» в календаре каскадеров. Но было в Колине Берне что-то…
Скульптурные скулы, чувственные губы, длинный прямой нос. Ступни огромные, но не грубые, потому что очень узкие. А вот руки… Им тоже следовало быть изящными и элегантными, а выглядят так, словно специально предназначались для рытья канав.
Опасный выброс жара пронзил ее. Пусть он сам демон во плоти, но слишком сексапилен для ее душевного спокойствия. Очевидно, она избавилась не от всех самоубийственных инстинктов, когда речь идет о совершенно неподходящих мужчинах.
Ее взгляд снова упал на эти широкие, умелые пальцы.
Шугар Бет моргнула.
— Это вы натянули цепь поперек моей подъездной аллеи.
— Вы это знали.
— Нет, я хочу сказать, вы сделали это сами. Никого не нанимали. Сами размешали цемент и установили столбики.
— Ну это же не хирургическая операция. Ничего сложного.
