— Меня не было меньше двух часов. А когда я пришла в дом, на вас был «Армани».
— По-моему, «Хьюго Босс».
— Вы в самом деле умеете работать руками?
— А как, по-вашему, я зарабатывал на хлеб, когда меня выгнали из школы?
— Своим пером.
Если говорить уверенно, не мямлить, может, это и окажется правдой.
— Боюсь, моя способность писать что-то стоящее чтения несколько поблекла после того, как вы так славно развлеклись на мой счет.
Шугар Бет потеряла аппетит.
— Мой отец был каменщиком. Ирландцем. А мать — англичанкой. Весьма забавная история. Она происходила из знатной семьи, потратившей остатки былого состояния на то, чтобы единственная дочь смогла найти достойного жениха. А она влюбилась в моего отца. Рыдания, угрозы, лишение наследства. Все как в дамском романе.
— И чем все кончилось?
— Уже через год они возненавидели друг друга.
Она знала, что это такое.
— Я унаследовал любовь к литературе и искусству от матери, но по характеру больше похож на отца. Злопамятный, подлый ублюдок. Все же он дал мне в руки полезное ремесло.
— Вы работали каменщиком после возвращения в Англию?
— И здесь тоже. Роман, написанный мной перед «Последним полустанком», оказался не таким уж бестселлером, как я надеялся. К счастью, я действительно люблю физический труд и без особых бед смог себя прокормить.
Но ему не обязательно было для этого класть кирпичи, и ее задор куда-то девался.
— Вы никогда не простите меня, верно?
— Скажем так: я не спешу. А теперь бегите и найдите какое-нибудь дело поунизительнее.
Зазвонил телефон. Берн протянул руку, но она снова разозлилась и опередила его.
— Резиденция Берна.
— Дайте трубку.
— Черта с два, — прошептала она.
— Мне нужно поговорить с Колином, — сказал женский голос.
Берн попытался перехватить трубку, явно ожидая от нее самого худшего. Ее так и подмывало отдать трубку, но ей нужно было поставить на своем, поэтому она повернулась к нему спиной.
— Мистер Берн сейчас работает. Что ему передать?
— Скажите, что это Мэдлин. — Женщина на другом конце даже не пыталась скрыть раздражение. — Уверена, что он захочет поговорить со мной.
— Мэдлин?
Она повернулась к Берну. Тот энергично потряс головой. Она снова уселась на диван и схватила тарелку с овсянкой, очень довольная собой.
— Простите, но у меня приказ не тревожить его.
— Уверяю, он не станет возражать.
— Я обязательно передам, что вы звонили.
— Боюсь, вы не поняли. Я Мэдлин Фарр.
Шугар Бет смутно припомнила имя нью-йоркской миллионерши и признанной светской львицы, после чего ее южный акцент сделался совсем уже невыносимым.
— Да неужели?! Боже, какая честь! Вот удивятся подруги, когда узнают, что я разговаривала с самой Мэдлин Фарр! Позвольте записать ваш номер.
Пока обозленная Мэдлин диктовала цифры, Шугар Бет сунула в рот очередную ложку овсянки, не позаботившись взяться за ручку.
— Готово, — сказала она, когда Мэдлин остановилась, переведя дыхание.
— Скажите Колину, чтобы позвонил мне до конца дня. Это очень важно.
— Обязательно, как только увижу, но он с прошлой недели почти не выходит из кабинета, бедняга! Работает с утра до вечера и не отвечает на звонки.
Она показала Колину отставленный большой палец, подчеркивая, что может говорить на его жаргоне в любое время, как только пожелает.
Уголок его губ дернулся.
— Уж постарайтесь, пожалуйста, — отрезала женщина.
— Обязательно. Приятно было поговорить с вами, мисс Фарр.
Повесив трубку, она торжествующе взглянула на Берна.
— Заметьте, я никуда ее не послала, хотя она явная стерва. Оставалась вежливой, почти подобострастной. В то же время не брала на себя никаких обязательств. На случай, если у вас не хватает ума сообразить, ужасно выгодно, когда такая грешница, как я, отвечает на звонки. Я лгу, а ваша совесть остается чиста.
Она поднялась с дивана.
— Так вот, насчет повышения…
Он невозмутимо продолжал пить кофе, не обращая внимания на ее тираду.
— Через десять дней я даю ужин, чтобы поблагодарить кое-кого из сотрудников университета, которые помогали мне с новой книгой. Прилетают мой агент и издатель. Будут и другие, всего человек тридцать. Позже я сообщу точнее, сколько именно. Номер фирмы, обслуживающей банкеты, в записной книжке. Подумайте, как лучше подготовиться. И вам, разумеется, придется подавать блюда. После этого мы обсудим, сколько вы стоите.
— Можете прозакладывать свой сладкий зад, так оно и будет, — кивнула Шугар Бет и, схватив тарелку с овсянкой, удалилась.
Колин прислушался к стуку смехотворно высоких каблуков в коридоре. Его писательское воображение могло быть благословением или проклятием, и сейчас его преследовала картина этих тесных черных слаксов, туго обхвативших попку, и маленькой бирюзовой бабочки, плясавшей между грудями. Следует как можно скорее связаться с компанией, поставляющей униформы.
Какая грустная ирония! Он приехал в Парриш двадцатидвухлетним юнцом, в самый разгар разгула гормонов, и потребовалось немало самообладания и сверхчеловеческое усилие воли, чтобы не слишком пристально глазеть на короткие юбки и упругие груди. Но Шугар Бет никогда его не привлекала. Почему же сейчас, став гораздо старше и бесконечно мудрее, он не может отрешиться от образа обнаженной и злющей Шугар Бет в его постели?
Он совершенно спятил. Болезненный опыт научил его не ввязываться в сложные отношения с женщинами. Куда спокойнее ограничиваться необременительными связями!
И все же иногда приходилось бороться с инстинктами, тянувшими его к ярким, необычным женщинам. Это как раз такой случай. Однако с возрастом он овладел искусством управлять слабостями и теперь не позволит им взять верх. Он унаследовал глупую романтичность от матери. Ребенком он слишком откровенно мечтал побеждать драконов и спасать принцесс, чем вызывал неистовый гнев отца. После нескольких порок Колин понял, что лучше держать свои истории в голове. Понадобился пятилетний неудачный брак с безнадежно неврастеничной американской поэтессой с черными словно смоль волосами, молочно-белой кожей и затравленными глазами, чтобы понять, как опасно выражать эту потаенную часть души где бы то ни было. Разве что только на бумаге. Он любил Лару отчаянно. Но во всем мире не хватило бы чувств, могущих удовлетворить ее потребность в любви. Девять лет назад дождливой новоорлеанской ночью она врезалась на машине в бетонную ограду, разом покончив с жизнью своей — и их нерожденного ребенка. Это было самое страшное время в его жизни, черный ад, поглотивший его более чем на два года. И он поклялся, что больше никогда не пройдет через нечто подобное.
И снова он засомневался в мудрости своего решения взять Шугар Бет в дом, но желание отомстить оказалось почти непреодолимым. Нужно не позволять ей отвлекать его. Отныне он направит всю свою энергию на дело всей его жизни. На новый роман.
С кухни донеслось журчание воды. Прошлой ночью он около часа составлял для нее список
