— Отвечала бы на телефонные звонки по вечерам. Когда я не на работе, я не люблю отвечать на телефонные звонки. Вот ты бы этим и занялась. Если мне будет звонить кто-то из родственников, я с ним поговорю. А если кто-то другой — ты возьмешь разговор на себя.
— Итак, я должна буду стирать и отвечать на телефонные звонки. И в этом будет состоять моя карьера?
— Еще ты могла бы заняться наведением порядка в моей чековой книжке. Меня от этого в самом деле воротит. Я не могу тратить время и силы на то, чтобы контролировать, на что расходуется каждый цент.
— Гейб, ты же весьма обеспеченный человек. Тебе в самом деле следует получше следить за своим состоянием.
— Мои братья постоянно мне об этом толкуют, но мне просто не хочется этим заниматься.
— Итак, стирка, телефонные звонки, контроль за чековой книжкой. Это все?
— Почти. Остается только еще одна вещь.
— И какая же?
— Секс. Это будет основная часть твоей работы.
— Секс?
— Ну да. Это важнее, чем все остальное. Гораздо важнее, чем контроль за чековой книжкой.
— Ты хочешь, чтобы я занималась с тобой сексом?
— Да.
— Ты собираешься платить мне за то, что я буду заниматься с тобой сексом?
— И еще за стирку, за ответы на звонки, за…
— Значит, ты собираешься мне за это платить! Это и есть моя новая карьера? Ты хочешь, чтобы я стала твоей любовницей и по совместительству экономкой?
— Насчет любовницы — это неплохая мысль. Было бы неплохо, если бы ты была моей любовницей. Но поскольку у тебя есть сын, а Солвейшн — городок маленький, нам придется пожениться. — Гейб предостерегающим жестом поднял руку. — Я знаю, ты не хочешь выходить за меня замуж, но тебе вовсе не обязательно с первого же дня смотреть на наши отношения как на реальный брак. Это могло бы иметь вид обыкновенной сделки… если для тебя так проще. — Глаза Гейба сузились, он выпрямился в кресле. — Мне нужен секс, ты мне его обеспечиваешь. Чисто деловые отношения.
— О, Гейб…
— Прежде чем ты начнешь возмущаться, подумай как следует. Речь идет об очень больших деньгах.
Рэчел знала: ей не следует задавать этого вопроса, но все же не удержалась:
— Что ты считаешь «большими деньгами»?
— В день нашей свадьбы я вручу тебе чек на… — Гейб сделал паузу и почесал голову. — А сколько ты хочешь?
— Миллион долларов, — не раздумывая, ответила Рэчел. Гейб, безусловно, прав в одном: она никогда не сможет воспользоваться бриллиантами Дуэйна.
— Ладно, пусть будет миллион долларов.
Рэчел изумленно уставилась на Гейба.
— Меня деньги не очень-то волнуют, — сказал он, пожимая плечами, — а для тебя это важный момент. Кроме того, тебе довольно много времени придется проводить голой. Так что все честно.
Рэчел снова откинулась на подушки. Она была просто в ужасе, искренне не понимая, как можно так небрежно относиться к собственным финансам.
Лицо у нее горело. При одной только мысли, что у Гейба был миллион, у Рэчел захватывало дух. Как жаль, что он предлагал ей деньги, а не любовь! Предложи он ей свое сердце, а не кошелек, она бы согласилась не раздумывая.
Гейб снял ноги с сундука и опустил их на пол.
— Я знаю, у тебя были сомнения по поводу возможности нашего брака из-за того, что мы не ладили с Чипом, но, как ты, наверное, заметила, этой проблемы больше не существует.
— Я не понимаю, как это произошло, — призналась она. — Мне кажется, тут дело не только в этой жуткой истории с похищением. Я видела, что еще утром вы общались совсем не так, как раньше. Ума не приложу, как ваша взаимная неприязнь могла исчезнуть столь быстро.
— Ты когда-нибудь его била?
— Конечно, нет.
— Вот если бы ты его хотя бы раз ударила, тебе не надо было бы задавать мне этот вопрос. Да, и еще одно условие, Рэчел, помимо секса. Я должен принимать участие в воспитании Чипа наравне с тобой. Все решения, которые его касаются, мы должны принимать вместе. — Из тона Гейба бесследно исчезла всякая ирония, было видно, что он говорит очень серьезно. — Я не позволю тебе увезти от меня этого паренька. Одного ребенка я уже потерял, так что другого терять не собираюсь. Если для этого надо разодрать в клочья сотню автобусных билетов и сжечь всю твою одежду, я готов это сделать.
— Но он не твой ребенок.
— Вчера утром он не был моим ребенком, но сегодня им стал.
Рэчел была не в силах произнести ни слова. Почему, ну почему он так терзал ее, почему он превращал их расставание в пытку?
— Ты, наверное, обратила внимание, что все Боннеры относятся к детям очень серьезно, — добавил Гейб.
Рэчел вспомнила, как с Эдвардом обращались Этан и Кэл. Как бы ни была сильна их неприязнь к ней, они никогда не вымещали эту неприязнь на ее сыне, и Эдвард видел от них только добро. Вспомнила она и то, с какой нежностью они передавали друг другу Рози.
— Да, обратила.
— Значит, договорились.
— Гейб, я уже пережила одно неудачное замужество, с меня хватит. Если я еще когда-нибудь и выйду замуж, то только по любви.
— Ты всерьез полагаешь, будто можешь сидеть здесь и рассказывать мне, что ты меня не любишь? И ты надеешься, что я тебе поверю? — вскипел Гейб. — Рэчел, я не настолько глуп. Как бы ты ни пыталась меня убедить в том, что ты развратная женщина и все такое, я прекрасно знаю: ты человек. Если бы ты меня Не любила, ты ни за что не дала бы мне к тебе даже притронуться, не говоря уже о том, чтобы позволить мне провести с тобой несколько ночей в постели — кстати, лучших в моей жизни.
Рэчел захотелось ударить его, но она, стиснув зубы, сдержалась.
— Речь идет не о моей любви, — сухо бросила она.
Гейб уставился на нее непонимающими глазами. Она схватила с кушетки одну из подушек и швырнула в него.
— Черт возьми! — воскликнул он. — Из-за тебя я пролил свой «Пеппер».
— Все, я пошла отсюда, — сказала Рэчел, вскакивая на ноги.
Со стуком поставив банку, Гейб тоже вскочил.
— Ты ужасно неразумная женщина, Рэчел. Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил об этом?
— При чем здесь это? — в ярости спросила Рэчел. — Если я отказываюсь быть объектом твоей благотворительности, ты считаешь это достаточным для того, чтобы считать меня неразумной?
— Какая еще благотворительность? Ты всерьез так считаешь?
— Я это знаю. Этан — не единственный святой в семье Боннеров.
— Ты считаешь меня святым?
В вопросе Гейба прозвучало не раздражение, которого от него можно было ожидать, а скорее удовлетворение. Затем он ткнул в сторону Рэчел указательным пальцем и сказал:
— Я собираюсь жениться на тебе. Заруби это себе на носу.
— Да с какой это стати ты решил на мне жениться? Ты же меня не любишь!
— Кто это сказал?
— Не надо с этим шутить. Это слишком серьезная вещь, — сказала Рэчел, чувствуя, что гнев оставил ее, и закусила губу. — Пожалуйста, Гейб, не надо.
