— Ты мне доверяешь, Ванесса?
Я слегка опешила и, немного подумав, спросила:
— Почему ты спрашиваешь?
— Я имею в виду… ну, вот ты стоишь разглядываешь мое крыло… доверишь мне вести твою машину?
— Ни в коем случае, — отрезала я.
Он стукнул кулаком по капоту «бьюика» и тяжело вздохнул — я почувствовала себя так, будто отказалась спасти ему жизнь или по меньшей мере душевное здоровье.
— Ладно, — сказала я, стараясь соблюдать осторожность, — почему ты хочешь вести мою машину?
— Хочу кое-что тебе показать. — Он взглянул на меня, как бы говоря: от этого, Ванесса, зависит все на свете. Ты не можешь сказать «нет».
Не знаю как, но я сразу поняла: то, что он хочет мне показать, имеет отношение к смерти Колдера.
Я отвернулась. У меня свои проблемы, связанные с этой смертью. Мне очень хотелось — и не просто хотелось, но было необходимо — спокойно рассмотреть свои фотографии, хотелось побыть одной, вздохнуть поглубже и сказать себе, что всё со мной будет хорошо. Однако я сказала «да».
63. Первым делом Лоренс достал из «бьюика» клюшки для гольфа и сунул их на заднее сиденье моего «вольво».
— Не спрашивай, — сказал он. — Погоди немного, я все объясню.
Мы сели в «вольво», и я предупредила, чтобы он открыл окна, если собирается курить. Он так и сделал, потом протиснулся за руль и повернул ключ зажигания.
— Куда мы едем? — спросила я.
— В «Пайн-пойнт-инн».
Ехали мы со скоростью 35 миль в час. Видимо, Лоренс решил, что кое в чем обязан мне уступить.
Добравшись до места — он так и не сказал ни зачем мы сюда приехали, ни что хочет мне показать, — мы развернулись, Лоренс заглушил мотор и закурил, а я, сложив веером конверты с фотографиями, пыталась отогнать удушливый дым. Минуты две царило молчание, потом он сказал:
— Пока я не стану ничего говорить. Просто хочу, чтобы ты огляделась по сторонам и сообщила мне, что видишь. Может быть, ты заметишь что-нибудь странное.
Я перестала обмахиваться, обвела взглядом окрестности.
— Ну, во-первых, я вижу два лимузина — «мерседес-бенц» и «БМВ» — у самого подъезда гостиницы. По-моему, это весьма необычно. В смысле, лимузины здесь появляются не каждый день.
— Хорошо.
— Еще там два полицейских автомобиля.
— Хорошо.
— И несколько… — Я подсчитала. — Пятеро довольно унылых мужчин в одинаковых костюмах, и все они сгрудились на ступеньках.
— Очень хорошо. Отлично. Что ж, можно ехать.
— Ехать?
— Угу. Обратно в «АС».
Он включил движок, машина тронулась.
— Я уже трижды побывал здесь сегодня утром, — сказал мне Лоренс. — Потому и взял клюшки для гольфа. На случай, если остановят. Клюшки вполне оправдывают мое появление.
Гольф-клуб «Пайн-пойнта» был слева от нас, справа тянулся лес, а за лесом — океан. При открытых окнах можно отчетливо различить шум прибоя.
— Будь добра, следи за правой стороной шоссе, — попросил Лоренс, — всю дорогу до поворота к «АС». Это очень важно:
Он вел машину, а я неотрывно глядела направо, хотя признаюсь, раза два все-таки мигнула.
Когда мы наконец снова были там, где «бьюик» врезался в ограждение, Лоренс остановился.
— Ладно, теперь рассказывай, что ты видела.
— Деревья.
— Это понятно. А еще что?
— Хиллиардовскую теплицу и питомник. Пансионат для престарелых «дочерей американской революции»[12] и… Больше ничего. Только деревья.
— Деревья, сплошные деревья. Так?
— Да.
— Хорошо. А помнишь, что доктор Чилкотт сказал вчера вечером, когда явился на пляж?
— Кажется, он сказал, что ехал по шоссе и увидел на пляже полицейские машины…
Я осеклась.
Лоренс улыбался.
Наверняка прочел у меня на лице долгожданную догадку: никто не мог «мимоездом» заметить на пляже полицейские машины. Потому что с дороги
— О да, конечно. Понимаю.
— То-то и оно, — отозвался Лоренс. — Доктор Чилкотт откровенно врал.
64. Лоренс сказал, что это еще не все.
А я сказала, что с меня пока хватит.
— Уже одиннадцать. Я неважно себя чувствую и хочу прилечь.
— Ладно. Прилечь ты можешь и в «Росситере». Петра все устроит. Детей отправим кататься на велосипеде, и я изложу тебе все остальное, что сумел выяснить.
— Мне нужно вернуться к себе. Это не подлежит обсуждению. — Я думала о своих пилюлях. И о фотографиях.
— Ладно. Возвращайся к себе. Делай свои неотложные дела, а потом приходи прямо в коттедж.
Ничего такого мне не хотелось; хотелось только покоя, а не суеты с Петрой, детьми, неразберихой и лишними интригами. И по-видимому, я вздохнула с большим недовольством.
— Я настаиваю, — сказал Лоренс, изобразив докторскую улыбку. — Если не придешь и не выслушаешь меня, у тебя могут возникнуть неприятности со здоровьем.
Я сдалась.
Лоренс подвез меня к подъезду «АС» и сказал, что, пока я буду у себя, он спустится к шоссе и заберет «бьюик». Я взяла с него обещание припарковать «вольво» под деревьями. Незачем ему стоять на солнце. Лоренс обещал. Поверила я ему, конечно, совершенно напрасно. Наутро, когда мне понадобилась машина, в салоне было полно мух — налетели в открытые окна, — а стояла она на самом солнцепеке, в дальней дали от деревьев. Вдобавок с одного боку виднелась легкая царапина — въезжая на стоянку, он задел столбик ворот. Слава богу, Лоренс не хирург. Его бы засыпали исками по поводу преступной небрежности.
65. Когда я добралась до своей комнаты — пришлось воспользоваться лифтом, чтобы перехитрить приступ грудной жабы, который, я чувствовала, неумолимо надвигался, — Франки усердно трудилась там на ярком солнце, перестилая постель.
— Доброе утро, мисс Ван-Хорн, — поздоровалась она.
— Доброе утро, Франки.
Я прошла прямиком к столику у окна, где веду свои записи, и схватила склянку с пилюлями. Лоренсу я сказать побоялась, но, упрекая его в ужасающей неспособности сосредоточиться, я прекрасно понимала, что моя собственная способность сосредоточиться явно бунтует. Ведь нынче утром я — подумать только! — напрочь забыла взять с собой лекарства.
Теперь я вправду была в панике и пыталась проглотить пилюлю, не запивая ее водой. Ну и, разумеется, поперхнулась.
