явные признаки заражения чумой или еще чем похуже. Этого слова мне раньше не доводилось слышать, поэтому я обратился к словарю. Под эклектикой подразумевалось то, что Анна выхватывает из контекста элементы, которые ей нравятся. И что с того? Да, она всюду подцепляла всякие новые штуки, чужие мысли, чужие образы, которые ее почему-либо устраивали. Джон на самом деле не понимал самого простого. Анна не только собирала разнородные кусочки реальности, которые она где-то нашла или которые ей просто понравились, но и собирала из них новое целое и, когда оно было готово, преподносила получившийся букет мистеру Богу. Не просто охапку, а именно букет, и притом составленный по всем правилам искусства аранжировки и лучший из всех возможных. В этом она была очень жесткой. На это уходило много времени. И далеко не всегда она сразу находила то, что ей требовалось для завершения композиции.
В день традиционного пикника воскресной школы, который раз в году настигает несчастных детей, я не смог поехать с ними. В ту субботу мне пришлось отработать несколько часов сверхурочно. Я еще умудрился вовремя привезти детей в назначенное место и даже подождать с ними, пока подъедет шарабан.
— Жалко, что ты не можешь поехать, Финн, — сказала Милли. — Не волнуйся, нас вполне достаточно, чтобы присмотреть за этой оравой.
После работы я решил зайти к старому Джону. Мне нравилось проводить у него время, а кроме того, он по-настоящему радовался, когда я вдруг приходил.
— Рад вас видеть, молодой Финн. Вы один?
— Анна отправилась на море с ребятами из воскресной школы.
Мы поболтали о том о сем, выпили несколько пинт, съели несколько сэндвичей, и разговор неизбежно свернул на Анну.
— Никогда невозможно сказать, Финн, дразнится она или нет.
— Я понимаю, о чем вы говорите. Не стану утверждать, будто все, что она говорит, имеет смысл, — вовсе нет. Но все равно, Джон, не стоит полностью сбрасывать все это со счетов.
— Вот именно. Она так часто перемешивает предмет разговора со всякими посторонними вещами, что я далеко не всегда понимаю, о чем вообще речь.
— Где-то я это уже слышал, — пробормотал я.
— И тем не менее, Финн, невзирая на то что мы с вами могли бы счесть полной неразберихой, она умудряется рисовать крайне захватывающие картины, которые я не променял бы ни на что другое.
— Не беспокойтесь, Джон, она и не позволит вам ни на что их променять.
— Вам известны мои взгляды на религиозные вопросы?
— Да, слышал кое-что.
— Больше всего меня удивляет ее отношение к ее драгоценному мистеру Богу. Разумеется, Финн, меня совершенно не касается, верит кто-то в бога или нет. Если это приносит ему утешение…
— Не утешение, Джон, — сказал я. — Это было бы слишком легко. Радость. И вот это уже трудно.
— Я как раз собирался сказать, Финн, что она, кажется, знает своего бога так хорошо, что… — Он долго молчал, а потом продолжил: —…что я уже не могу отделить одно от другого. Это ужасно странно, Финн.
— Что именно?
— Тот факт, что чем меньше мы знаем человека, тем больше между нами разница, и наоборот, чем лучше мы с ним знакомы, тем более похожими кажемся.
— Интересная мысль, Джон. Наверное, если бы мистер Бог понимал, насколько они с Анной похожи, то мог бы быть и чуточку повеселее.
— Если бы я ходил в церковь, Финн, я бы сказал, что вы кощунствуете. Но я не хожу и потому ограничусь заявлением, что вы крайне несерьезны. Вы когда-нибудь задумывались, почему я выделил вас из массы остальных учеников тогда, много лет назад?
— Нет, но мне всегда было интересно, почему именно на меня сыпались все ваши тумаки?
— Ах вот вы о чем! Да бросьте, вам же ни разу не было больно. Я выделил вас из толпы, потому что вы чрезвычайно живо напоминали мне меня самого, когда я был в соответствующем возрасте.
— Чем же это?
— Самоуверенностью! Проклятой самоуверенностью! Быть может, все дело в том, что мы слишком скоро повзрослели. Знаете ли, Финн, принимая во внимание то, что я вам сказал пару минут назад, вы временами начинаете говорить в точности, как Анна. Боже, какие ужасные перспективы, мой юный друг!
— Какие перспективы? — заинтересовался я.
— В одно и то же время внутри вас уживаемся мы оба — я и Анна! Неудивительно, что время от времени вы не знаете, кто вы и где находитесь. Никаких обид, дорогой Финн, никаких обид. Не волнуйтесь! Кажется, ваши внутренние мы прекрасно уживаемся между собой.
И так далее в том же духе. Подобные беседы могли продолжаться часами.
— Как было бы замечательно, Финн, если бы другие могли видеть меня теми же глазами, что вы и Анна. Большинство считает меня сварливым старым брюзгой. Наверное, я такой и есть. Когда дети возвращаются со своего пикника?
— В шесть часов они должны быть в церкви.
— Ага! — воскликнул он. — Положите свой велосипед в багажник, и я отвезу вас туда. Мне хочется снова их увидеть.
В положенное время мы были у церкви и, подождав немного, увидели выруливающий из-за угла шарабан.
— Привет, Финн, — бодро сказала Милли. — Я дико устала. Совершенно вымоталась.
— Как все прошло, Милл?
— Как по маслу, дорогой, как по маслу. Но завод у меня кончился капитально.
Мамы постепенно разобрали детей, и площадь опустела. Я направился к Джону и Анне.
— Финн, — сказал он, — я пригласил Анну посетить вечеринку по случаю моего дня рождения в следующую субботу, если вам это будет удобно. Разумеется, она сможет привести с собой и кого-нибудь из друзей. Только, пожалуйста, не слишком много. Я не готов встретиться лицом к лицу со всей этой ордой сразу.
Мы договорились о времени и месте, и он уехал.
Я оказался совершенно не в состоянии подсказать Анне, какой подарок она могла бы сделать Джону. По крайней мере не с теми деньгами, которые были у нас в распоряжении. Кажется, у него было вообще все. Пришлось предоставить выбор ей.
Всю неделю она носилась по дому как оглашенная. Что бы там ни происходило, мне этого видеть не дозволялось. Часто я видел, как Милли и Анна сидели рядышком у железнодорожной стены или у нас на кухне, занимаясь чем-то таинственным. При моем приближении работу немедленно прятали. Меня награждали загадочными улыбками и подмигиваниями, но это все, что мне доставалось. Насколько мне было известно, на вечеринку с нами собирались Милли и Бомбом, а еще Мэй и Банти. И еще мне сказали, что мы все поедем на автобусе и будем сидеть наверху, чтобы можно было смотреть по сторонам. Другого способа добраться до Джона все равно не было, особенно когда вас семеро. Я торжественно вручил Анне деньги на проезд за всех, мы погрузились в автобус и в назначенное время прибыли в Рэндом-коттедж, начищенные и отполированные до блеска. Джон даже не попытался уклониться от горячего поцелуя Милли, а также от посыпавшихся вслед за ним поцелуев остальных ребятишек. В конце концов, это был особенный день. Гостиная была полна народу; все пили коктейли и ели «такие смешные штуки на палочках».
— Полагаю, вы, Милли, не откажетесь от большого виски, а для вас, Финн, — пинту моего специального? А для детей у меня есть лимонад, имбирная шипучка и прочее в том же духе. Что я могу предложить вам из еды?
Канапе были немедленно перекрещены в «фигню на палочке»; ее они не хотели. А хотели они тостов и горячего, уже начинавшего застывать мясного сока, который остался на дне котла после жаренья.
Анна потянула меня за рукав.
— Подарок, — прошептала она. — Когда?
— Давай прямо сейчас, — тихо сказал я.
