— В принципе, может. Поэтому для мужчины максимум ударов по этой цели — три, а для женщины — четыре.
— Ах, вот оно что, разное число ударов… — протянул он удивленно. — Но это не шутка?
— Нет, — ответила Патриция. — На следующей цели они сравняются — она будет труднее для мужчины. Моя идея как раз в том и состоит, что для мужчин и женщин каждая лунка будет иметь разную степень сложности.
Он еще некоторое время молча просматривал чертежи, потом проговорил:
— Значит, для мужчин и женщин вы предлагаете совсем разные маршруты?
— Ну и что? — сказала Патриция, поднимая на него глаза. — Зато таким образом, по крайней мере на этом поле, у всех будут равные возможности.
Рон опять молча уставился на чертежи.
Патриция подождала с минуту, потом нервно спросила:
— И что вы думаете по этому поводу?
— Я думаю, — ответил он с улыбкой, бережно поднимая ее со стула и отводя прядь волос с ее щеки за ухо, — что это нарисовала маленькая уставшая леди, которой давно пора спать.
Патриция сразу сникла от такого ответа. Она почему-то ожидала, что он будет ее хвалить.
— А еще я думаю, — продолжал он, кладя руки на ее плечи, — что это просто гениально. Я знал, что Сосновый берег войдет в историю, а теперь через пару месяцев собираюсь поздравить нас обоих, себя — за наилучший выбор, а вас — за великолепный проект. А еще я думаю, — прибавил он, прижимая ее к груди, — что в жизни вы гораздо красивее, чем по телевизору.
Его объятия были спокойными и непринужденными, в них не было ничего похожего на страсть. Они не означали ни «да», ни «нет», это был просто знак дружеского одобрения и поддержки. Патриции, конечно, было приятно, что он обнимает ее и говорит ей комплементы, но ее голову сейчас занимал один единственный вопрос — с кем же он все-таки встречался?
6
— Собирайся, малыш, нам пора ехать, — услышала Патриция голос Рона.
— Ага, — откликнулась сидевшая рядом с ней Дженнифер, закрывая свою книжку и вставая.
Рон был в кухне и давал миссис Стейн последние указания относительно еды для пикника, на который они собирались вместе с Барбарой. Он и Дженни были уже одеты в пляжные костюмы, поскольку должны были провести полдня у моря. В такую жару только вода и свежий бриз давали ощущение прохлады.
— Вы уверены, что хотите остаться дома? — спросил Рон Патрицию, надевая солнечные очки. — Мне кажется, что несколько часов на воздухе вам не повредят. Бег и плавание могут заменить тренажеры. А то вы такая бледная, словно просидели полгода в подземелье. Я думаю, вам стоит почаще бывать на солнце.
— Тогда поставьте в мое подземелье ультрафиолетовую лампу, — улыбнулась Патриция, — все равно я провожу там большую часть дня. Нет уж, — она покачала головой, — не поеду я с вами. Не хочу нарушать режим, потом будет трудно опять приспособиться.
Рон еще раз проверил повязку у нее на ноге — сегодня он сделал ее особенно тщательно, ведь Патриции предстояло тренироваться в одиночестве.
В дверь просунулось улыбающееся веснушчатое личико Барбары. Вслед за ней появилась Дженнифер, она хотела попрощаться с мамой.
— Кажется, все в сборе, — проговорил Рон. — Можно ехать.
— Желаю вам приятно провести время, — сказала Патриция, целуя дочь в щеку. — Дженни, пожалуйста, не заплывай далеко одна. Держись поближе к мистеру Флетчеру и Барбаре.
Они ушли, а Патриция, посмотрев из окна, как отъезжает машина, побрела в кухню. Сейчас она была хозяйкой самой себе, и могла сама решать, чем ей заняться. А выбор у нее был. Например, можно было спуститься в подвал, где ее ждали тренажеры — как раз подошло время утренней тренировки. Можно было достать из холодильника оставленные для нее диетические продукты и приготовить себе ланч. А можно было подняться в кабинет и засесть за недоделанные чертежи. Прошло только две недели с той ночи, а Патриция уже сделала наброски всех восемнадцати лунок, оставалось еще кое-что уточнить и соединить их вместе. Но теперь она хорошо представляла себе все поле целиком, так что это было просто делом времени.
Однако она не собиралась делать ни одного, ни другого, ни третьего. Некоторое время назад у нее возник один план, и сегодня она была намерена претворить его в жизнь.
Перед тем как выйти Патриция еще раз обошла дом. Хотя она надеялась вернуться часам к трем, на всякий случай нужно было убедиться, что все оставлено в полном порядке.
На чертежном столе лежало пришедшее вчера письмо от Джерри Малкома, дружеское и очень сочувственное. Тренер выражал надежду, что она скоро поправится и вернется к нормальной жизни. Несмотря на то, что Джерри всегда и во всем ее поддерживал, Патриция решила до поры до времени не сообщать ему, что взялась за разработку проекта «Сосновый берег». Она была немного суеверна, да и в любом случае пока рано было говорить старому тренеру, что она принялась за такое серьезное дело. Зная, в какой ситуации находится Патриция, он мог подумать, что она согласилась только с отчаяния, и начать ее отговаривать. Патриция же твердо решила сначала закончить проект, а только потом выслушивать чье-то мнение.
Да, подумала она с горечью, все мои друзья мне сочувствуют, все стараются подбодрить, но все в глубине души уверены, что моя спортивная карьера закончена. Что уж говорить о посторонних людях.
Не так давно Рон принес ей очередной номер «Спорта в картинках», где была помещена статья Ральфа Либермана об окончательном уходе Патриции Лейн из спорта. Источником информации был некий аноним из больницы Святой Сесилии. Патриция страшно разозлилась и тут же позвонила в редакцию.
— Я сама сообщу вам, когда соберусь бросить гольф, ясно, мистер Либерман? — сказала она, задыхаясь от возмущения. — А пока будьте любезны написать опровержение.
— Да ради Бога, мисс Лейн, — ответил тот, нимало не смутившись, — вы же понимаете, нам надо как-то повышать тираж.
Через несколько дней в «Спорте» появилось своеобразное опровержение за подписью Ральфа Либермана. Статья называлась «Сможет ли она вернуться?». Рядом была помещена неизвестно кем и когда сделанная фотография Патриции, бегущей по пляжу с повязкой на левой ноге.
Рон счел звонок Патриции преждевременным.
— Зря вы это сделали, — сказал он, — теперь журналисты не дадут вам шагу ступить — станут пытаться вас где-нибудь подловить. Ведь для них это только деньги, им совершенно наплевать, что чувствует при этом их жертва. Надо было дождаться того дня, когда вы действительно вернетесь к соревнованиям — ваше неожиданное воскресение стало бы настоящей сенсацией. А так вы просто дали этому Либерману возможность при любом исходе сказать, что он так и знал. Хотя, впрочем, черт с ним.
Несколько позже в газетах появилась ее фотография в компании Рона и Дженнифер. Снимок был сделан с близкого расстояния, и на коже Патриции еще можно было заметить синяки, не говоря уже о забинтованном колене.
Патриция хорошо помнила, как была сделана эта фотография. Это случилось через пару дней после приезда дочери, они тогда решили съездить в Нью-Орлеан поразвлечься. Патриция стеснялась появляться на людях в таком виде и даже не хотела ехать. Она боялась, что ее примут за женщину, побитую мужем за измену. Когда тот мужчина с фотоаппаратом на плече приблизился с ней, она была вполне уверена, что он хочет предложить ей помощь, и совершенно растерялась.
— Прошу извинить меня за бесцеремонность, мисс, — сказал незнакомец, — но вы случайно не Патриция Лейн?
Патриция чуть не рассмеялась вслух над своими глупыми фантазиями и приветливо кивнула.
