наперебой задавать ей вопросы. Но Патриция была слишком утомлена и потрясена, чтобы отвечать.
— Не волнуйся, Пэт, мы тебя прикроем. Можно, мы скажем им, что ты немного устала, но совершенно счастлива?
Она с трудом узнала добродушную улыбку Генри Бартона. Патриция неопределенно кивнула, а потом схватила его за рукав.
— Проект, мой проект, — сказала она сбивчивым шепотом. — Я не понимаю…
— Ты что, ничего не знаешь? — изумился Генри. — Все сегодняшние газеты опубликовали решение комиссии. Твой проект был принят на заседании вчера вечером. Интересно, почему тебе об этом никто не сказал. — Он удивленно наморщил лоб. — Ну, наверное, тебя не хотели беспокоить перед решающим раундом. Слушай, а как ты думаешь, удалось бы тебе выиграть сегодня, если бы ты узнала об этом вчера?
Патриция ошеломленно посмотрела на него. Она не знала ответа на этот вопрос и не хотела бы его узнать.
Наконец Патриция оказалась в раздевалке. С ее колена уже была снята повязка, и сейчас оно очень нуждалось в ледяном массаже. Коллеги еще раз поздравили ее с победой и вышли, чтобы она могла отдохнуть. Но Патриция была в такой прострации, что даже не могла заставить себя переодеться и сходить в душ.
— Мисс Лейн? — раздался незнакомый женский голос. — Извините, если я помешала вам…
Патриция подняла глаза и стала с удивлением рассматривать приятную женщину средних лет, которую она, кажется, никогда раньше не видела.
— Мое имя Кэтрин Грант, — представилась незнакомка. — Мы с вами однажды встречались, но вы, наверное, меня не помните. Это было два года назад на собрании ПЛАГ.
— Ах, да, — сказала Патриция, проклиная свою забывчивость. Кэтрин Грант занимала крупный пост в руководстве Лиги, и их действительно знакомили. — Простите меня, я просто задумалась. Как поживаете?
— Спасибо, — ответила Кэтрин. — Но это вы должны меня простить. Я понимаю, что вам сейчас не до разговоров, но я просто не могла не сказать вам, что мы все были потрясены вашим проектом. Это большая победа женского гольфа. Примите поздравления от руководства Профессиональной Лиги. А еще, — продолжила она, — я хотела бы добавить от себя. Я собственными глазами видела вашу разработку и могу засвидетельствовать, что она абсолютно гениальна.
— Вы видели мой проект собственными глазами? — озадаченно спросила Патриция. — Но кто…
— Некий Рон Флетчер, — с улыбкой ответила Кэтрин Грант на незаданный вопрос. — По-моему, за последние две недели он показал его всем, кого смог найти в организации, но под большим секретом. И, кажется, нам удалось сохранить это в тайне.
Патриция только молча потрясла головой. Нужные слова не приходили ей на ум. Наконец она пробормотала:
— Но я не понимаю, почему… Скажите, а он не объяснил вам?..
— Да, он сказал, что боится, как бы в прессе не началась кампания против. А он не хотел допускать скандал вокруг клуба, — пояснила Кэтрин. — Он сказал, что сам не очень-то верил в успех предприятия, — добавила она, — но когда увидел ваш проект, понял, что он выше всяких похвал и решил любой ценой добиться его признания.
Кэтрин улыбнулась.
— Рон Флетчер так уверен в себе, что ему почти невозможно отказать, — сказала она. — Он хотел, чтобы мы подписали официальный, но негласный пока договор о том, что когда на основе вашего проекта будет построено поле, на нем будут проходить крупные турниры ПЛАГ. Думаю, это был очень умный ход с его стороны. Ведь когда члены комиссии узнали, что проектом заинтересовалось руководство Лиги, они тут же его приняли. Ну а мы просто не смогли сказать нет, когда увидели ваши чертежи. На прошлой неделе мы все подписали договор и коллективное письмо с ходатайством о принятии вашего проекта. Хотя, по-моему, Флетчер уже не особенно в этом и нуждался. Кажется, ему удалась найти спонсоров, так что у него была хорошая материальная поддержка. Думаю, он в любом случае вынудил бы комиссию принять ваш проект.
— А что это было за объявление в журнале «Гольф»? — спросила Патриция, все еще не понимая, что к чему.
— А, вы имеете в виду Смоллетта? Это была просто мистификация. Некоторые члены комиссии были наотрез против и решили подстраховаться. Они сделали Смоллетту предложение за спиной у всех остальных. Когда Рон Флетчер об этом узнал, он лично переговорил со Смоллеттом и объяснил ему, что сделанное ему предложение не будет иметь никакой силы.
Патриция слишком устала, чтобы продолжать скрывать правду.
— Я думала, что мой проект был отвергнут, — сказала она тихо. — Я была просто уверена в этом.
— Ради Бога, извините меня, — сказала Кэтрин Грант, дотрагиваясь до руки Патриции. — Я не знала, что вы не в курсе. Мне и в голову не пришло, что Рон может держать это в секрете от вас.
Он пытался мне сказать, подумала Патриция с горечью.
— Хотя, возможно, у него были какие-то основания так поступить, — продолжала Кэтрин. — Может быть, он готовил вам сюрприз, а может, просто не хотел тревожить вас накануне соревнований. Кстати, у меня сложилось впечатление, что он не в восторге от комиссии, или, по крайней мере, от отдельных ее членов, и, думаю, ему очень приятно было заставить их сделать то, что они совершенно не хотели делать.
Она уже встала и, попрощавшись, направилась к дверям, но потом, поколебавшись, остановилась.
— Знаете, — проговорила она, улыбаясь, — наверное, мне следовало бы держать рот на замке, но я не могу не сказать вам. Мне показалось, что Рон Флетчер без ума от вас. Он, конечно, не одинок в этом при вашей внешности, но все же я думаю, что вы приобрели в его лице ценного поклонника. Я видела, как он воевал за вас, не позволяя даже намеком задеть ваше достоинство.
Она ушла, а Патриция так и осталась стоять посреди комнаты, оглушенная обрушившейся на нее лавиной мыслей и чувств.
Еще два часа назад она была уверена, что она одна в целом мире и должна полагаться только на саму себя. Эта уверенность вдохновляла каждый из ударов, благодаря которым она выиграла сегодня. Именно из-за нее Патриция наконец переломила свою судьбу и перестала быть неудачницей.
Теперь она лишилась этой иллюзии. Она опять знала, что всем обязана Рону, который терпеливо лечил и тренировал ее все лето. Да и в моральном смысле ее победа тоже была делом его рук, потому что он до последнего времени был единственным человеком, который действительно верил в нее и поддерживал ее. Даже обида и злость, бывшие во многом причиной ее победы, тоже были направлена на него.
Три летних месяца, проведенных в его обществе, как узоры калейдоскопа промелькнули перед ее мысленным взором. Теперь все эти дни представлялись ей непрерывной подготовкой к сегодняшнему раунду.
— Значит, он говорил правду, — тихо сказала Патриция.
Она снова с болезненной яркостью вспомнила их последнюю встречу, и нестерпимый стыд овладел всем ее существом.
«Но разве я когда-нибудь подавал тебе повод сомневаться в моих словах?» — снова прозвучало в ее голове, но только теперь она услышала в его голосе боль и обиду. Тогда ей показалось, что там были только удивление и раздражение.
«Не знаю, откуда у тебя эти сведения, и кто внушил тебе…»
Теперь правда открылась ее глазам. Рон просил ее поверить ему или просто подождать с выводами хотя бы несколько дней. Он справедливо считал, что может рассчитывать на ее доверие после всего того, что он уже для нее сделал. А она отвернулась от него и предпочла поверить единственному в этом мире человеку, у которого был повод желать ей зла — своему бывшему мужу.
Конечно, Джон хорошо позаботился о том, чтобы она ему поверила, но ведь она сразу поняла, что он хотел причинить ей боль. Почему она не сделала выводов из этого? Именно потому, что больше всего на
