свете боялась, что Рон может ее обмануть.
Да еще это письмо от Джерри… Этого Патриция никак не могла ожидать, ведь своему старому тренеру она привыкла доверять безоговорочно. После такого удара она, видимо, уже могла поверить чему угодно. Теперь она вспомнила, что Джон с Джерри были знакомы. Наверняка Джон сам написал ему и спросил его мнения, а Джеральд Малком был также старомоден в отношении участия женщин в разработке проектов, как и комиссия. Возможно, Джон даже сказал ему, что желает Патриции добра, что хочет уберечь ее от махинаций Рона. Да мало ли что он мог наврать ее старому тренеру, если тот пошел против своей ученицы, даже не поговорив с ней. Да, это был тонко продуманный удар со стороны Стэплтона. Патриция и не подозревала, что он способен на такое коварство. Видимо, годы сильно его изменили.
Теперь Патриция понимала, что Джон сыграл в истории с ее проектом далеко не последнюю роль. Ведь он пользовался большим влиянием благодаря деньгам своего отца. Но зачем ему это понадобилось? Возможно, ему действительно приходилось лично общаться с Роном, и он узнал, что тот предложил работу над проектом Патриции. А потом он увидел их идиллическую фотографию. Видимо, он не только решил отомстить своей бывшей жене, но и напакостить Рону, которому просто позавидовал.
С тяжелым сердцем Патриция сидела сейчас в раздевалке и думала о том, как трудно порвать с собственным прошлым. Ей казалось, что она навсегда покинула круг, к которому принадлежал ее бывший муж. Рон, разорвав отношения со своей семьей, видимо, тоже думал, что ничто не заставит его вернуться в общество этих ограниченных людей. Но это общество, их прошлое, о котором они оба пытались забыть, отомстило теперь им обоим. Рон Флетчер, который не доверял никому, доверившись Патриции, оказался таким же уязвимым, как любой человек… Он ведь не знал ее прошлого, не мог знать, что Джон — ее бывший муж…
Патриция вздрогнула. В голове ее молнией промелькнула мысль.
— Да нет же, он знал. Господи, он все знал. Ну, конечно… — проговорила она с изумлением.
Теперь все детали сходились. Ведь Рон интересовался ее жизнью, а он был очень дотошным человеком. Разумеется, он не мог не выяснить, что Джон Стэплтон — ее бывший муж. А потом ему стало известно и про письмо Джерри, и он решил ничего ей не говорить. Просто потому, что не хотел ее расстраивать. Ведь Рон был уверен, что ему удастся убедить комиссию принять ее проект. Ведь он считал себя ее другом и защитником. Обнаружив, что два в прошлом близких ей человека объединились против нее, он понял, что должен защитить ее от этой неприятной новости.
А она… она так злобно оттолкнула его. Ее жестокие слова должны были глубоко его ранить, ведь она очень старалась причинить ему боль.
Патриция в ужасе закрыла лицо руками, вспоминая подробности их последней встречи. Как бы она сейчас хотела повернуть время вспять и сделать так, чтобы всего этого никогда не происходило. А ведь Рон, даже защищаясь и выслушивая ее оскорбления, все равно ничего ей и не сказал. И даже после того, как она так ужасно оскорбила его, он продолжил добиваться признания ее проекта и все-таки добился этого.
— Боже мой, что же он сейчас обо мне думает, — в отчаянии прошептала Патриция. — После всего, что он для меня сделал, я просто плюнула ему в лицо…
Она совершенно не знала, что предпринять. Чувство справедливости приказывало ей извиниться перед Роном. Но разве он сможет ее простить?
Патриция поняла, что ей страшно. Ведь он просил только, чтобы она выслушала его, но она не стала ничего слушать. Разве теперь он станет слушать ее? Она боялась, что на этот раз Рон, как она в тот вечер, не пустит ее на порог своего дома.
Но где-то в глубине ее души продолжала жить надежда. Именно она заставила Патрицию встать со стула и, не обращая внимания на боль и усталость, направиться к телефону. Двигаясь, как лунатик, она пыталась на ходу отыскать в записной книжке нужный телефонный номер.
Уж если Кэтрин Грант заметила, что Рон к ней неравнодушен, должна же в этом быть хоть капля правды. Ведь не зря Джон Стэплтон сделал все возможное, чтобы их поссорить. И не зря сама Патриция несколько недель жила в надежде на то, что Рон любит ее, даже если потом она заставила себя поверить в обратное.
Разве это могло быть просто ее иллюзией, если и другие люди заметили это?
— Касса аэровокзала, — послышалось в телефонной трубке. — Я слушаю вас.
— Здравствуйте, — сказала Патриция прерывающимся от волнения голосом. — У меня заказан билет до Монтгомери на завтрашнее утро. Не могли бы вы поменять его на билет до Нью-Орлеана на сегодняшний вечер? И еще мне понадобится машина.
Она беспокойно оглянулась вокруг, с нетерпением ожидая ответа. Все казалось ей сейчас ненужным и неважным. Центр ее существования переместился теперь в далекий дом на берегу моря. Патриция суеверно скрестила пальцы, с ужасом думая, что она будет делать, если на сегодня уже нет билетов. Она очень боялась не успеть.
Наконец она опять услышала в трубке вежливый женский голос…
Несколько часов спустя полумертвая от усталости Патриция захлопнула дверь машины и нерешительно остановилась в темноте перед воротами хорошо знакомого ей дома.
В ночной тишине она слышала шум прибоя, доносящийся с берега. Она стояла сейчас на той самой дорожке, где всего пару недель назад прощалась с Роном. Как недавно и как давно это было! Патриция опять почувствовала дрожь, с которой последний раз обнимала его, пытаясь вложить в эти объятия всю свою любовь и надежду.
Южная ночь была теплой и звездной. Невдалеке она увидела «джип», на котором столько раз ездила на Сосновый берег. Рядом стоял «седан», в котором она проспала всю дорогу из больницы. Обе машины были здесь, а это означало, что Рон дома. Патрицией вдруг овладело ужасное волнение. Ведь она даже не знала, один ли он…
Но пути назад уже не было. Патриция подошла к двери и, глубоко вздохнув, протянула руку к звонку.
Дверь открылась до того, как она успела к нему прикоснуться. Патриция с опозданием поняла, что Рон не мог не услышать шум подъезжающей машины.
На пороге стоял Рон Флетчер собственной персоной. На нем были его любимые домашние джинсы и футболка, демонстрирующая мужественные контуры его фигуры. На его лице она увидела такое выражение, что сжалась и опустила голову.
Патриция не могла заставить себя ни пошевельнуться, ни просто посмотреть на него. Так они с минуту молча стояли в дверях, а потом она услышала его насмешливый голос:
— Ну и что тебя сюда привело?
В его словах не было ни обиды, ни злости. Только его обычная мягкая ирония. Патриция совершенно растерялась, не зная, что сказать.
Ответ пришел сам собой.
— Мне нужен, — неуверенно начала она, все еще не смея посмотреть ему в глаза, — мне нужен кто- то, кто будет за мной присматривать.
Он улыбнулся и покачал головой.
— Нет, — сказал он мягко, — тебе это больше не нужно. Теперь ты победитель.
У нее замерло сердце. Ноги стали ватными, и она почувствовала, что вот-вот упадет.
— Но, по-моему, — как будто издалека услышала она его голос, — сейчас тебе необходим кто-то, кто помассирует твое больное колено и уложит тебя спать. Кто-то, кто позаботится о том, чтобы ты больше не принимала скоропалительных решений о том, кто твой друг, а кто — нет.
Он подошел к ней совсем близко и положил руки ей на плечи. Она робко подняла глаза.
— Кто-то, кто заменит отца твоей дочери, — продолжал он, нежно улыбаясь, — и кто всегда будет рядом с тобой, чтобы ты больше никогда, никогда не была одна.
Наконец она снова была в его объятиях, она была дома, как ей сейчас казалось, первый раз за всю свою жизнь. Его губы коснулись ее волос, и она услышала ту правду, которую мечтала услышать все эти долгие месяцы:
— Знаешь, я уже давно тебя люблю. Забавно, но я влюбился в тебя, увидев по телевизору, как ты
