Мэрион Хоторн бросила на Эллин Хансен взгляд, от которого у Гарриет волосы на голове зашевелились. Повинуясь взгляду, Эллин робко поднялась и испуганно пискнула:
— Поддерживаю.
Все было подстроено, как и каждый год. Никто больше никого не предложил, и после голосования Мэрион Хоторн стала старостой. Каждый год либо Мэрион Хоторн, либо Рэчел Хеннесси выбирались в старосты. Гарриет записала в блокноте:
МОЖНО БЫ ПОДУМАТЬ, ЧТО УЧИТЕЛЬНИЦЕ СЛЕДУЕТ ЧТО-ТО ЗАПОДОЗРИТЬ, ЕСЛИ ПЯТЬ ЛЕТ ПОДРЯД НИ Я, НИ СПОРТИ, НИ ДЖЕНИ ТАК НИ РАЗУ И НЕ БЫЛИ ИЗБРАНЫ.
Мэрион Хоторн прямо сияла от радости. Спорти, Джени и Гарриет переглянулись.
Джени прошептала:
— Наш день еще придет. Подождите.
Гарриет решила, что, когда они взорвут весь мир, Мэрион Хоторн увидит, кто они такие — Джени это имела в виду. А может, она намеревалась сначала взорвать Мэрион, что тоже было неплохой мыслью.
В конце концов в полчетвертого уроки закончились. Спорти подошел к Гарриет:
— Эй, придешь сегодня?
— Как закончу со шпионским маршрутом, и если время останется.
— Ну, а Джени собирается работать в лаборатории. Вечно вы обе работаете.
— Почему бы тебе не потренироваться? Ты же собираешься стать футболистом?
— Не могу. Надо дома убрать. Заходи, если время останется.
— Ага, — сказала Гарриет, а потом добавила «пока» и побежала к дому.
Приближалось время молока и печенья. Каждый день без двадцати четыре она получала молоко и печенье. Гарриет нравилось каждый день делать все в одно то же время.
— Время для печенья и для молока, время для печенья, печенья с молоком, — она вбежала в дом, пробежала через переднюю, столовую и гостиную прямо на кухню и налетела на кухарку.
— Ну, ты прямо как ракета, запущенная из школы, — вскрикнула кухарка.
— Привет, привет, тебе привет, привет тебе, тебе привет, — распевала Гарриет. Потом открыла блокнот и записала:
ДА-ДА-ДА. МЕНЯ ВСЕГДА ПРЕКРАСНО СЛЫШНО. ОДНАЖДЫ ОЛЕ-ГОЛЛИ СКАЗАЛА: «ТЕБЯ НЕЛЬЗЯ ПОТЕРЯТЬ В ТОЛПЕ, ТЕБЯ ВСЕГДА МОЖНО ОБНАРУЖИТЬ ПО ГОЛОСУ».
Она с такой силой захлопнула блокнот, что кухарка даже вздрогнула. Гарриет рассмеялась.
Кухарка поставила на стол печенье и налила девочке молока.
— Зачем ты всегда пишешь в своем треклятом блокноте? — с кислым выражением лица спросила она.
— Потому что я шпионка.
— Шпионка, ну и ну. Тоже мне, шпионка.
— Я шпионка, и притом преотличная. Меня еще ни разу не поймали.
Кухарка налила себе чашечку кофе.
— А сколько времени ты шпионка?
— С тех пор, как научилась писать. Оле-Голли сказала, что, если я хочу стать писателем, я должна все записывать. Так что я стала шпионкой и все записываю.
— Гм-гм, — Гарриет знала, что если кухарка производит эти звуки, ей больше нечего сказать.
— Я о тебе все знаю.
— Прямо смешно, — похоже, что кухарка слегка испугалась.
— Мне тоже смешно. Я знаю, что ты живешь с сестрой в Бруклине, и она собирается замуж. А еще ты мечтаешь о машине, и у тебя есть сын, он выпивает, и у него полно неприятностей.
— Что же это такое? Под дверьми подслушиваешь?
— Да, — призналась Гарриет.
— Ну, а я никогда не подслушиваю. Я считаю, что это плохие манеры.
— А Оле-Голли так не считает. Она сказала, надо узнавать все, потому что жизнь трудна, даже если ты много знаешь.
— Спорю, она не знает, что ты шныряешь по дому и подслушиваешь.
— Ну, а как я еще могу обо всем узнать?
— Не знаю, — покачала головой кухарка. — И эта самая Оле-Голли, уж не знаю…
— Что такое? — забеспокоилась Гарриет.
— Не знаю, ну, просто не знаю. Я вот думаю, что она…
— Что это вы такое не знаете? — вошла в комнату Оле-Голли.
Кухарка готова была сквозь землю провалиться. Она встала и робко спросила:
— Не хотите ли чашечку чая, мисс Голли?
— С превеликим удовольствием, — Оле-Голли уселась за стол.
Гарриет открыла блокнот:
ИНТЕРЕСНО, ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ? МОЖЕТ БЫТЬ, ОЛЕ-ГОЛЛИ ЗНАЕТ ЧТО-ТО ТАКОЕ КУХАРКЕ, ЧТО КУХАРКА СКРЫВАЕТ. ПРОВЕРИТЬ.
— Какие предметы в этом году в школе, Гарриет? — спросила Оле-Голли.
— Английский, история, география, французский, математика, уф, природоведение, уф, история искусств, уф-уф-уф, — унылой скороговоркой пробормотала Гарриет.
— А какая история?
— Греки и Рим.
— Они очень интересны.
— Что?
— Да-да, очень интересны. Кстати о шпионах, их боги все время друг за другом шпионили.
— Ага?
— Да, Гарриет, а не ага.
— По мне, так я бы лучше о них век не слышала.
— Тогда вот тебе мысль из Эзопа: «Мы бы часто сожалели, если бы наши желания всегда исполнялись», — разразившись цитатой, Оле-Голли даже хмыкнула от удовольствия.
— Ну, мне пора, — сказала Гарриет.
— Да-да, — подхватила кухарка, — иди, погуляй, поиграй.
— Я иду не ИГРАТЬ, я иду РАБОТАТЬ, — Гарриет поднялась и с важностью вышла из кухни, но тут же помчалась галопом с первого этажа через гостиную и столовую, наверх мимо спальни родителей и библиотеки к себе на третий этаж.
Гарриет любила свою комнату. Она была маленькая и уютная, с крохотной ванной рядом, в которой было окошко с видом на парк через дорогу. В самой комнате было окно побольше. Девочка оглядела свое хозяйство, довольная порядком. Она никогда ничего не разбрасывала, не потому, что ей кто-то об этом напоминал — напоминать не приходилось — а потому, что это была ее комната, и ей самой нравилось, чтобы все было именно в таком порядке. Гарриет вообще любила определенный порядок. Комната была такая милая. Небольшая кровать у окна, полка с книгами, ящик, в котором когда-то были игрушки, а теперь ее блокноты — ящик был хорош тем, что запирался, — письменный стол, чтобы делать домашние задания. Казалось, все предметы в комнате тоже смотрят на нее с любовью. Гарриет положила школьную сумку и поспешно стала переодеваться в шпионскую одежду.
Шпионская одежда состояла из старой-престарой пары джинсов, такой старой, что мама запретила их носить. Гарриет любила эти джинсы, потому что у них был ремень со специальными крючками для шпионских инструментов: фонарика, на случай если придется выйти ночью (пока еще ни разу не приходилось), кожаного планшета для блокнота, еще одного — для запасных ручек, фляжки с водой и перочинного ножа, у которого в дополнение к разным лезвиям были штопор и поломанная вилка. Гарриет пока не случалось есть во время своих походов, но вдруг еще придется.
Она прикрепила инструменты к ремню, и все бы хорошо, только они слегка позвякивали при ходьбе. Потом она влезла в старый темно-синий свитер с капюшоном, который часто носила этим летом у океана, так что он все еще весьма приятно пах морским соленым воздухом. Потом надела старые кроссовки с дырками на носках. Мама вообще-то уже выбросила их, но Гарриет извлекла кроссовки из помойки, когда
