– Усыновление, если я ничего не перепутал?
– Досье уже на вашем столе.
– Кажется, эта семья дружит с Филлипсами? Вроде Кара именно так и познакомилась с ними.
Дотти смешно наморщила лоб, словно пыталась отыскать в своей памяти что-нибудь о семье Маркони.
– Да, вы правы. Та самая пара, у которых трое своих детишек и куча усыновленных.
– Куча? – недоверчиво усмехнулся он.
– Трое, если не ошибаюсь.
– Но всеми предыдущими усыновлениями занималась не наша фирма?
– Не припоминаю, чтобы видела их здесь раньше.
– А уж от вашего внимания ничто не ускользнет, – заметил Таннер.
– Ничего существенного, если быть точным.
– Полагаю, мне следует поближе познакомиться с материалами до прихода этих Маркони. Дайте мне знать, когда появится девятичасовой клиент.
Забрав у нее свою почту, Таннер ушел в кабинет, где сразу раскрыл папку с делом Маркони. Перелистав написанные аккуратным почерком Кары листы, чтобы представить объем работы, он принялся читать, но успел познакомиться лишь с краткой историей семьи.
Записи характеризовали личность Каролины Хиллиард. Точная даже в мелочах, дотошная и аккуратная. Ни пятнышка, ни помарки. Как же этот образ отличался от страстной, непредсказуемой Кары.
Конечно, людям свойственно по-разному вести себя на работе и дома, но он знал Кару не первый год, и такой контраст его озадачивал. А еще больше интриговала причина контраста.
Таннер нервно забарабанил пальцами по столу. Он предполагал, что после неистовых игр в постели будет затруднительно встречаться с ней и сохранять невозмутимый вид на работе. Но все последующие дни они работали как обычно, словно ничего и не произошло. Даже сделали еще одну «вылазку» в комиссионный магазин. И опять только приятельские отношения двух воспитанных людей. Никаких поползновений на что-то большее, ни намека на интимность. Он уже ощущал себя не сторонним наблюдателем или охранником, а, скорее, защитником ее интересов. Он по собственной инициативе принял свободный, раскованный тон, сам взял ее под руку. Просто их дружба стала крепче. Он горько усмехнулся от этой мысли.
Наконец Таннер сообразил, что его смущало. Это Кара, а не он установила невидимые границы дозволенного в их отношениях, проявив себя искусным дипломатом. Несколько раз он пытался нарушать эти границы, однако ничего не вышло.
В голове у него возникло слово «запланированное». Точнее их отношения не назовешь. К тому же Кара никогда не совершала необдуманных, импульсивных поступков. Все у нее продумано до мелочей.
Звонок интеркома прервал мысли Таннера.
– Пришел мистер Винсент, – сказала Дотти.
– Пригласите его ко мне в кабинет. – Он закрыл папку с делом Маркони: отложим на время головоломку по имени Кара и займемся делами.
В офис вихрем влетела Кара и решительно положила на край его стола две пластмассовые упаковки.
– Что это? – спросил Таннер.
– Ленч. Угощение от благодарного коллеги. Спасибо, что снова подменил меня.
– Ерунда. Ты бы тоже выручила меня в подобной ситуации. – Он поднял крышку и заглянул внутрь. – О, из китайского ресторанчика?
– Из лучшего в Бостоне китайского ресторана.
– Пахнет восхитительно. Ты составишь мне компанию или уже бежишь?
– Умираю от голода. Могла бы, наверное, проглотить и твой, и свой ленч. – Кара села. – Как тебе Маркони?
– Еще не вынес окончательного решения. Не знаю, какие отношения связывают тебя с этими клиентами, но я не понял, действительно ли они сердечные люди, желающие подарить немного ласки и тепла обездоленным детям, или им нужна бесплатная рабочая сила. Хотя я беседовал с ними гораздо дольше, чем собирался.
– У них клуб для играющих в бинго. – Кара помахала в воздухе пластмассовой вилкой. – Кстати, у меня такое же впечатление, поэтому я измучилась от сомнений. Можно ли доверить ребенка их попечению или просто отказаться от этого дела и малодушно закрыть глаза на то, что другой адвокат с легкостью поможет им оформить опеку. – Она снова заработала вилкой, поглощая вкусный рис. – Но больше всего меня удивляет позиция отдела опеки. Социальный работник дала свое согласие, причем не единожды. Разве она не видит того, что мы заподозрили после первой же беседы? Это несправедливо по отношению к невинным детям и семьям, искренне желающим дать сиротам кров, любовь и защиту.
– Не будем торопиться с обвинениями. Сначала проверим все факты, – дипломатично ушел от дискуссии Таннер.
– О’кей. Я немного пристрастна.
– Угу. Нашла что-нибудь из своих вещей?
– Все, кроме украшений.
– Сочувствую. – Таннер ощутил негодование на судьбу. Все, что можно так или иначе возместить, нашлось, а то, что Каре очень дорого, пропало.
– По мнению детектива, взломщиков было несколько, добычу они поделили и мелкие вещи могли припрятать.
– Есть новые зацепки?
– Никаких. Не хочешь зайти со мной к перекупщикам? Я просто заболеваю, если сижу без дела. Мне все время кажется, что если поискать… Может, я схожу с ума, Таннер? Но разве я не имею права вернуть кольцо бабушки Каролины, ее камею или даже ту большую уродливую брошь?
– Вот что, дорогая. Перед уходом с работы я еще раз просмотрю справочник. Мы уже проверили фактически все ломбарды. Теперь ознакомимся поближе со скупками и перекупщиками. Может, нам потому и не везет, что вещицы давно пристроены у этих ловкачей.
– Детектив не смог дать мне никакого дельного совета.
– Попытаемся разузнать кое-что сами, – решительно заявил Таннер.
У нее в глазах снова появилось унылое выражение, и на миг он даже усомнился, что им что-либо удастся сделать. Он не детектив, не имеет полномочий и не может заполучить ценности обратно. Но он постарается взбодрить ее, вернуть прежнюю силу духа.
В конце рабочего дня Кара снова появилась в его кабинете, нервная, взвинченная. Ему захотелось прижать ее к груди, успокоить…
– Надеюсь, ты не ожидаешь, что я немедленно сорвусь с места и помчусь на розыски?
Кара плюхнулась на тот же стул, на котором сидела во время ленча. Она всегда садилась только на него.
– Кто из нас более педантичен? Кто больше раб привычек?
– Видимо, я… Но я постоянно работаю над собой.
– То есть?
– Я вынуждена постоянно напоминать себе о назначенных встречах, поскольку за работой могу забыть обо всем на свете. – Она безнадежно взмахнула рукой. – Возможно, увлекаться чем-либо до самозабвения присуще всем женщинам. А может, это просто недостаток, и если я не буду требовательна к себе, то все заметят мои ошибки, более того – пострадают от них.
– Ты шутишь, – улыбнулся Таннер.
– Если бы, – сокрушенно вздохнула Кара. – Понимаешь, обычно я все схватывала на лету, да и хватка у меня что надо. Я редко допускаю ошибки, когда принимаю решение. Таковы требования нашей профессии. Конечно, иногда бывают неудачи, однако я всегда стараюсь скрыть их за внешним лоском… До сих пор мне это удавалось… – Она сделала драматическую паузу. – Я исключительно осторожна, мое правило – все хорошо продумать и составить план действий.
Таннер устало потер ладонью переносицу и изучающе уставился на нее. Просто идеал деловой
