своём народе и позволит нам жить так, как мы хотим. Королева, которая отопрёт Инкарцерон.
Сердце Клодии заколотилось от страха.
– Вы поняли, о чём я, Клодия?
Она не имела понятия, как ей теперь быть. Кусая губы, она проследила глазами за Медликоутом, идущим от сторожки у ворот и явно разыскивающим их.
– Думаю, поняла. Вы один из них?
Лорд тоже заметил приближение секретаря и быстро проговорил:
– Может быть. Я страшно рискую, говоря с вами. Но полагаю, вы не настолько дочь своего отца.
Тёмная фигура секретаря пересекла разводной мост и устремилась к ним. Эвиан непринуждённо помахал Медликоуту рукой и добавил:
– Подумайте об этом. Не так уж много тех, кто станет оплакивать графа Стинского. – Он поднялся. – Не меня ли вы ищете, сударь?
Джон Медликоут был долговяз и немногословен. Поклонившись, он сказал:
– Да, милорд. Смотритель шлёт наилучшие пожелания и просит меня передать вам эти депеши, прибывшие из Дворца.
Он протянул кожаный футляр. Изящно приняв его, Эвиан улыбнулся.
– Тогда мне непременно нужно удалиться, чтобы прочесть их. Прошу меня простить, дорогая.
Клодия присела в неловком реверансе, проводила взглядом коротышку и высокого сурового слугу, затеявших ни к чему не обязывающую беседу о видах на урожай. Не веря только что услышанному, она задумчиво крошила хлеб.
«Не так уж много тех, кто станет оплакивать графа Стинского».
Он говорил об убийстве? Действительно ли он к этому стремится, или пытается заманить её в ловушку, придуманную королевой, чтобы проверить преданность невесты принца? Как поступить – донести или хранить молчание? И то, и другое может оказаться ошибкой.
Она кинула хлеб в тёмную воду, наблюдая, как крупные кряквы с зелёными шеями отгоняют от добычи уток поменьше. Блуждая в лабиринте заговоров и притворства, она знала, что единственный, кому можно довериться, это Джаред.
Пальцы заледенели, несмотря на жару. Потому что учителя пожирала медленная смерть. Вернулся Эвиан – лицо непроницаемо, пухлые пальчики сжимают письмо.
– Клодия, дорогая, хорошие новости от вашего жениха. Каспар путешествует неподалёку отсюда. Прибудет завтра.
Сообщение встряхнуло её. Она твёрдо улыбнулась и зашвырнула остатки хлеба в воду.
Те поплавали секунду – и исчезли в птичьих глотках.
***
Кейро набил мешок награбленным – лучшей одеждой, драгоценностями, золотом, прихватил и ружьё. Поклажа, наверное, получилась тяжёлой, но Финн знал, что Кейро не станет жаловаться – ему легче тащить всё на себе, чем сожалеть о брошенном добре. Для себя Финн взял одну перемену одежды, немного еды, меч и Ключ. Это всё, что ему нужно. Увидев в сундуке свою часть добычи, он ощутил прилив ненависти к самому себе – снова перед его мысленным взором встали полные гнева и презрения глаза Маэстры. Тогда он с грохотом захлопнул крышку.
Теперь он бежал вслед за братом на свет фонаря Гильдаса, с опаской озираясь по сторонам.
Вокруг царила непроглядная ночь Инкарцерона. Но Тюрьма никогда не спала. Одно из её красных Очей отворилось, повернулось и щёлкнуло, когда они пробегали под ним. Этот звук вызвал холодящую волну мурашек на его коже. Тюрьма озадаченно наблюдала. Она играла со своими узниками, позволяя им убивать, странствовать, бороться и любить, пока это не наскучивало ей. Тогда она подвергала узников мукам Строгой изоляции, сворачивая пространство. Это стало единственным её развлечением, и возможно, она знала, что Побег невозможен.
– Быстрее! – Гильдас в нетерпении поджидал их. За спиной его болтался мешок с едой и лекарствами – всё, что он взял с собой. Посмотрел на лестницу, ведущую в шахту. – Нам нужно дойти до транзитной магистрали; верхние уровни могут охраняться, поэтому я пойду первым. Отсюда до Двери пара часов пути.
– По территории цивилов, – напомнил Кейро.
Гильдас холодно посмотрел на него.
– Ты всё ещё можешь вернуться.
– Не может, старик.
Финн резко обернулся. Кейро уже был рядом.
Из тёмного тоннеля вальяжно выступили комитатусы: красноглазые, под кеттом, с ружьями и арбалетами наготове. Финн увидел Большого Арко, разминающего плечи и улыбающегося, Амоза, помахивающего своим устрашающим топором.
Огромный и свирепый, возвышался над своими телохранителями Джорманрик. Красный сок стекал по его бороде, словно кровь.
– Все останутся здесь, – прорычал он. – И Ключ тоже.
10
Во мраке коридора горели настороженные глаза. Много глаз.
– Выходите, – сказал он.
Дети вышли. Маленькие оборванцы с изъязвлённой болячками кожей.
Искусственные сосуды, волосы из проволоки. Сапфик коснулся их и молвил:
– Вы те, кто спасёт нас.
***
Никто не проронил ни слова. Финн шагнул вперёд и обнажил меч. Кейро успел сделать то же самое ещё раньше, но что значили два клинка против множества?
– Вот уж не думал, Финн, что ты решишь от нас удрать, – нарушил молчание Большой Арко.
– А кто сказал, что мы удираем? – с ледяной улыбкой откликнулся Кейро.
– Кто сказал? Да меч в твоей лапе.
Он тяжело двинулся навстречу беглецам, но Джорманрик остановил его мановением руки в бронированной перчатке, глядя за спины Финна и Кейро.
– А что, правда есть такой прибор, который открывает все запоры? – лениво протянул лорд Крыла, но глаза смотрели крайне внимательно.
Гильдас сошёл с лестницы.
– Полагаю, да. Сапфик послал его мне.
Старик попытался пройти, но Финн схватил его за пояс. Гильдас раздражённо высвободился и воздел к потолку костлявый палец.
– Слушай меня, Джорманрик. Много лет назад я дал тебе превосходный совет. Я лечил твоих раненых и пытался навести хоть какой-то порядок в адской дыре, которую ты создал. Но я сам решаю, когда мне приходить и уходить. Время, которое я мог потратить на тебя, истекло.
– Ага, – мрачно ответил здоровяк. – Что верно, то верно.
Комитатусы дружно ухмыльнулись и придвинулись ближе. Финн поймал взгляд Кейро, и названые
