мгновение возникло тошнотворное чувство, что его зрение вытянулось в длинный тёмный тоннель, уводящий вдаль, что он может ступить туда и ощупью пробраться к свету.
– Давно пора, – сказал Кейро.
Названный брат подошёл и сел на кровать. Финн видел его как в тумане.
– Ну и видок у тебя, – скривился Кейро.
– Зато ты как с картинки, – с трудом прохрипел Финн.
Он медленно навёл резкость. Пышная светлая грива Кейро была собрана в хвост. На нём красовался плащ Сима, увешанный таким количеством побрякушек, какого у прежнего владельца наверняка не водилось. Бёдра его опоясывал широкий усыпанный заклёпками пояс с прикреплённым к нему драгоценным кинжалом. Кейро раскинул руки.
– Идёт мне, как думаешь?
Финн не ответил. В нём поднималась волна гнева и стыда, разум пытался не поддаваться эмоциям. Если он позволит чувствам захватить себя, то попросту утонет в них.
– Долго я провалялся? – прокаркал он.
– Два часа. Ты опять пропустил делёжку.
Финн осторожно сел. После припадков у него всегда кружилась голова и пересыхало во рту.
– Было немного хуже, чем всегда, – сказал Кейро. – Судороги. Ты корчился и дрался, но я прижал тебя к земле, а Гильдас следил, чтобы ты себя не поранил. Хорошо, что остальные не заметили – ликовали над добычей. Мы принесли тебя сюда.
Финна охватило отчаяние. Его отключки были непредсказуемыми, и Гильдас не умел их лечить. Или, по крайней мере, сапиент так утверждал. Финн понятия не имел, что происходит после того, как его захлёстывает жаркая, ревущая тьма. И не хотел знать. Это было его слабое место, а он стыдился слабости, даже если комитатусы благоговели перед ним. Сейчас у него было такое чувство, словно он на время покинул тело, а вернувшись, нашёл его пустым и израненным и теперь никак не может в нём устроиться.
– Снаружи со мной ничего такого не случалось, я уверен.
Кейро пожал плечами.
– Гильдас до смерти хочет послушать про твоё видение.
Финн поднял глаза.
– Подождёт.
Повисла неловкая пауза.
– Это Джорманрик приказал её убить? – решился наконец Финн.
– Кто ж ещё? Он же прямо тащится от таких штук. Ну, и нам заодно показал, кто тут главный.
Финн мрачно кивнул. Спустил ноги с кровати и уставился на свои поношенные ботинки.
– И за это я его убью.
Кейро изящно выгнул бровь.
– Да плюнь ты, братец. Ты же получил, что хотел.
– Я дал ей слово. Обещал, что она будет в безопасности.
Кейро мгновение наблюдал за ним, а потом сказал:
– Финн, мы подонки. Наше слово ничего не значит. И она это знала. Она была заложницей, и если бы цивилы поймали тебя, наверняка сделали бы то же самое. Так что выбрось эти мысли из головы. Я тебе уже говорил – ты слишком зацикливаешься на всякой ерунде. Это тебя ослабляет. В Инкарцероне нет места слабости. Нет пощады за ошибки. Убей или убьют тебя.
Он смотрел прямо перед собой, и в голосе его Финн услышал нечто новое – горечь. Но тут Кейро повернулся к нему с язвительной улыбкой.
– Итак, что это за ключ?
Сердце Финна гулко забилось.
– Ключ! Где он?
Кейро в насмешливом изумлении покачал головой.
– И что бы ты без меня делал? – Он поднял руку, и Финн увидел кристалл, свисавший с согнутого крючком пальца.
Он потянулся за артефактом, но Кейро отдёрнул руку.
– Я спросил, что за ключ?
Финн облизнул пересохшие губы.
– Ключ – это устройство, которое открывает замки.
– Открывает?
– Отпирает.
– Замки в Крыльях? Любые? – насторожился Кейро.
– Понятия не имею! Просто я… узнал его.
Он быстро потянулся и схватил Ключ – на сей раз Кейро его отдал, пусть и неохотно. Орёл- голограмма горделиво взирал на Финна из сердцевины тяжёлого, сплетённого из странных стеклянных волокон артефакта. На шее птицы красовался нарядный воротник, похожий на корону, и, задрав рукав, Финн сравнил его с бледно-синей отметиной на своём запястье.
– А похоже, – заметил Кейро, глядя ему через плечо.
– Один в один.
– Но это ничего не значит. Или, наоборот, значит, что ты родился Внутри.
– Он сделан не Внутри. – Финн бережно держал Ключ обеими руками. – Посмотри. Разве у нас есть такие материалы? А мастерство…
– Его могла сделать Тюрьма
Финн промолчал.
Но в этот момент Тюрьма погасила свет. Словно подслушивала.
***
Когда Смотритель плавно отворил дверь обсерватории, на стенном экране красовались изображения королей Хаваарна, Восемнадцатой династии, тех её изнеженных поколений, чья социальная политика привела мир к Годам Гнева. Джаред сидел на столе, баюкая на руках лисёнка и упираясь ступнёй в спинку стула Клодии. Та же, склонившись над планшетом, читала вслух:
– «Александр Шестой, Воссоздатель Королевства. Составил Соглашение о двойственности. Закрыл театры и запретил все формы общественных увеселений». Зачем он это сделал?
– Из страха, – с иронией ответил Джаред. – К тому времени любое сборище расценивалось как угроза порядку.
Клодия улыбнулась, но в горле было сухо, как в пустыне. Итак, отец увидел то, что и предполагалось – дочь занимается со своим обожаемым учителем. И конечно, он понимал, что они в курсе его присутствия.
– Кхм.
Клодия подпрыгнула, Джаред огляделся – удивление они оба изобразили мастерски.
Смотритель холодно улыбнулся, словно выражая восхищение.
– Сэр? – Клодия встала, расправляя шёлковое платье. – Вы уже вернулись? По-моему, вы говорили о часе дня.
– Именно так. Могу я войти, Мастер?
– Конечно, – откликнулся Джаред, лисёнок выскочил из его рук и запрыгнул на полку. – Какая честь для меня.
Смотритель подошёл к заставленному приборами столу и прикоснулся к перегонному кубу.
– Ваше отношение к требованиям Эры немного… экстравагантно, Джаред. Но, конечно, Протокол не слишком строг к сапиентам.
Он поднёс к лицу хрупкую колбу, и на собеседников уставился увеличенный стеклом левый глаз.
– Сапиенты делают что хотят. Изобретают, экспериментируют, постоянно ищут новые источники энергии, новые лекарства. И человеческий разум торжествует, невзирая на тиранию прошлого. Достойно восхищения. Но скажите, каковы успехи моей дочери?
