всех общественных событиях. Северян не слишком заботили церемонии, слава Суру.
Хотя что делать с лохматым ежиком, чтобы соорудить прическу, с которой не стыдно будет появиться на королевском приеме, она не знала, а ведь оставалось всего несколько дней.
Девушка планировала причесаться по последней моде, которую ей показала Йенна, когда вернулась из Халбо в прошлом месяце с великолепным новым платьем из лучшего южного шелка — сияющим, отделанным пеной галианского серебряного кружева. У Катлы не было нового великолепного платья. Она успокаивала себя тем, что ее волосы более блестящие и живые, чем у Йенны, и то, чего не хватало в одежде, собиралась возместить восхитительной
Правда, теперь мало что осталось от восхитительной короны, с горечью подумала девушка. Бера, без сомнения, впадет в ярость, когда они вернутся домой, и обязательно накажет Арана за разрушение дочкиных надежд выйти замуж — и не только за короля… что Катле, впрочем, не казалось такой уж страшной перспективой. Она не считала, что существует достаточно щедрый муж, который позволит ей путешествовать на Большую Ярмарку, как это сделал отец, несмотря на все его жалобы. Не говоря уже об одиночных прогулках по островам, лазании по горам и катании на диких пони. Нет, ее обуздают и посадят дома с кучей детей, которые появятся, не успеет она и глазом моргнуть… а потом ребенок будет следовать за ребенком, пока она не превратится в мать клана. Эйранцы считали большие семьи знаком благоволения Сура, которого довольно сложно достичь, поскольку большинство взрослых погибает в междоусобных войнах и волнах моря.
Девушки, как она знала, только и делали, что болтали о замужестве: какой парень выглядит лучше всех, у кого лучшие перспективы в жизни, какие будут у них дома, что они наденут на свадьбу, сколько родят детей и как назовут каждого ребенка. Катле подобные разговоры казались обсуждением списка ненавистных обязательств, а восхищение девушек собственным будущим заключением — мягко говоря, извращением. Тяжело поддерживать отношения с друзьями, когда не разделяешь их мечты. Недавно она обнаружила, что отдаляется от них, все более и более замыкается в своих интересах и вовсе не скучает по их глупой болтовне.
Странно, но Катла привыкла считать братьев и их приятелей, а не представительниц своего пола близкими союзниками, рядом с ними она узнала восхитительное чувство дружеского общения в разделении обязанностей по дому и приключений в холмах. Однажды девушка взяла с собой Халли на вершину Волчьего Гнезда, будучи в уверенности, что видела горного призрака в пещере у отвесной скалы. Используя веревку из кожи котика, Катла опасно раскачивалась на плечах высокого брата перед скалой, потом сумела ухватиться за край и забраться внутрь пещеры, только чтобы обнаружить перед лицом яростную чайку. Та кинулась на вторгшегося в ее убежище человека, широко развернув крылья, крик гнева пронзил воздух, а ее сумасшедший маленький птенец с огромными глазами и нелепыми перьями начал клевать девушку в руки. Вот и весь горный призрак. Халли так смеялся, что свалился вниз, но, к счастью, веревка зацепилась за край пещеры, а Катла составила противовес. Они болтались вдвоем над морем, хихикая над своей глупостью, пока совсем не обессилели.
Это случилось всего год назад. Не слишком достойное поведение для молодой женщины в возрасте замужества.
Катла вытерла руки о тунику, посмотрела на полосы соли, которые оставили весла, на пятна от пота, еды и животных. Даже если не обращать внимания на печальное состояние материи, она не сможет долго носить тунику из соображений приличия. Одежда стала слегка коротковатой и удивительно тесной в груди. Возможно, она продаст достаточно кинжалов, чтобы хватило на новое платье.
Девушка видела кожу, привезенную с Ярмарки, мягкую, как обыкновенная ткань, ее можно сшивать обычной иглой вместо длинного, громоздкого тупого шила, которое эйранцы применяют для соединения лошадиных шкур. Из такой кожи получится шикарная безрукавка.
Вообще-то Катла не собиралась шить сама. Скорее придется уговорить мать сделать это за нее, так как портниха из Катлы, прямо скажем, никакая. Предоставленная сама себе, девушка делала широкие, в руку длиной, стежки, чтобы побыстрее управиться с работой, а когда к ней приставали с расспросами, хмуро отвечала: «Так надо». Конечно, надо признать, что не одно и не два платья, сшитые ею, рассыпались на части, часто в пикантных ситуациях, но это не сделало Катлу терпеливее. Может быть, думала она, возвращаясь к закупочным фантазиям, удастся раздобыть пару рубашек и вышитый жилет и какие-нибудь замшевые штаны. И пару ботинок на шипах. И красивые высокие сапоги для верховой езды…
Девушка засмеялась. Придется продать все запасы клинков, чтобы позволить себе подобную коллекцию!
Зная, что ей предстоит умерить свою гордость и вернуться в семейную палатку, чтобы присоединиться к рабочим, но все еще не придя в себя от жесткого обращения, Катла стояла на вершине и смотрела, как сгорают в небе облака, открывая голубизну, схожую цветом с яйцом малиновки. Далекие холмы выступили из хмурой тени, выставив напоказ пурпурные и красно-коричневые склоны, которые скорее всего в это время года покрыты черникой и вереском, папоротником и травой, как и холмы ее родины. Совершенно нечаянно девушке пришла в голову мысль, что, возможно, восхождение на Скалу было необдуманным шагом, потому как она действительно не рассчитала последствий и наказание получила заслуженно. Но Катла выбросила все из головы, почувствовав внезапную, острую необходимость бежать подальше с территории Ярмарки, туда, к странным холмам, по одной из темных тропинок и на самую вершину, где можно оглядеть широкий южный континент.
Так она и поступила.
— Что это за человек? — спросил Фент, лицо его заострилось от любопытства.
Истрийский господин оказался именно таким, каким Фент ожидал увидеть представителя знати старых врагов: высокомерный, презрительный, откровенно грубый, еще и фанатик до корней волос. Юноша чувствовал, как кинжал корчится у ноги, как живой, от ненависти к южанину.
У кромки воды Аран Арансон, прикрыв глаза, смотрел на две корабельные лодки, качавшиеся на прибое, наполненные до краев грузом и членами команды. Прошло несколько минут, а вопрос так и висел в воздухе без ответа.
В конце концов Фенту пришлось его повторить.
Аран повернулся к нему лицом, заметил яростный блеск в глазах юноши, его сжатые кулаки, вспомнил вспыльчивый характер сына.
— Это человек, которого тебе следует избегать, — мягко сказал он.
Такой ответ вызвал только большее раздражение.
— С чего вдруг мне избегать его? Я бы сказал, что легко разделаюсь с мягкотелым южанином, важная персона он или нет, — бросил Фент.
Лицо его отца сделалось пустым и невосприимчивым.
— Во имя Сура, да кто он? — продолжал настаивать юноша, подстегиваемый воспоминанием о высокомерном поведении иноземца, его презрении к Катле и странном отказе.
Аран скрипнул зубами и сразил сына каменным взглядом, каким обычно подчинял неуправляемых собак.
— Его имя — Руи Финко, лорд сильной провинции Форент. Он опасный человек. Предоставь подобных клиентов мне. Мы приехали сюда торговать, а не искать неприятностей.
— Мне он не нравится, — упрямо сказал Фент, но боевой задор из его глаз исчез.
— Привязанности имеют мало общего с бизнесом.
С этими словами Аран вошел в волны, чтобы вытащить очередной нагруженный плот на берег.
Растительность на холмах даже отдаленно не напоминала ту, что Катла встречала на Эйре: в основном осока и лишайники странных расцветок, а еще жесткая трава, пробивающаяся через них, как пучки перьев. Уклон был большой, но боль в боку не вернулась, и девушка добралась до вершины менее чем за полчаса — дыша тяжелее, чем хотелось бы, но с радостью от мысли, что забралась гораздо дальше, чем братья, в глубь новой страны.
Недалеко от вершины Катла повернулась посмотреть на Ярмарку. Отсюда Замок Сура казался крошечным камешком, люди — копошащимися насекомыми, корабли — спокойными маленькими птичками
