Больше походит на то, думала Катла, изучая мир через щели своей будки, что их король решил внести немного разнообразия, чтобы оживить Ярмарку.
К тому времени как девушка добралась до эйранской части территории, где расположились палатки и лавки, все уже шутили по поводу происшествия — этот старый добрый трюк, бег по веслам. Такое вытворяли подвыпившие моряки по ночам, когда у них заканчивалось пиво, чтобы впечатлить женщин, или делали это на спор, хотя Катла и сомневалась, что у них получалось так же грациозно, как у Врана Ашарсона.
Она почти начала понимать, почему бедняжка Йенна по королю с ума сходила. Люди не обошли вниманием эпизод с мокрыми от соленой воды богатыми одеждами истрийцев. Девушку удивила степень неприязни к южанам, которая тщательно скрывалась за обыкновенной вежливостью эйранцев и проявлялась в понимающих взглядах, взрывах смеха, плещущемся в глазах тайном удовольствии при виде злостной провокации с головой на мачте. Возможно, Фент прав: наверное, вражда никогда не прекращалась. Катла слышала, как они с Тором разглагольствовали об антипатии между двумя странами, слышала жалобы об украденной земле и древних бойнях, военные рассказы пожилых мужчин, хотя отец и предпочитал не распространяться на эту тему.
Забавно выкладывать на прилавок оружие с подобными мыслями, думала девушка. Но ее кинжалы так красивы! Больше похожи на произведения искусства, на драгоценности, чем на инструменты смерти. И действительно, когда Катла била молотом по железу, складывая полосы раскаленного металла снова и снова; когда смотрела на то, как огонь, пульсирующе красный, превращается в шипяще белый, а потом металл охлаждался до черного, и она могла оттачивать края; когда полировала его кожаным ремнем и наблюдала за отваливавшимися крошечными частичками шлака… когда заливала его и снова нагревала, полировала — деревяшкой, потом проволокой и в конце концов овчиной… когда видела, как тайные частицы кружатся по металлу, будто всегда там существовали — под поверхностью, просто ожидая освобождения от рук того, кто в совершенстве владеет магией железа, — все это время Катла думала только о красоте, равновесии сил и хорошо проделанной работе и никогда об убийственном взмахе меча или о том, как зубцы наконечника для копья будут застревать в плоти. Никогда.
Вытаскивая очередное лезвие из предохраняющей навощенной материи, Катла провела рукой по его гладкой, мягко выгравированной поверхности. Действительно, замечательная работа.
— Прекрасный клинок.
Катла подпрыгнула, но это оказался только Тор.
— Ты напугал меня. Что ты тут делаешь? Разве тебе не следует зарабатывать свой хлеб где-нибудь в другом месте?
В ответ Тор лишь пожал плечами. Он нагнулся к прилавку и провел ладонью по мечу, который она только что распаковала.
— Милая вещица, очень милая.
Его пальцы пробежали по линиям сварки, оставившей следы на металле. Девушка молча следила за ним. Пальцы длинные, с широкими сплюснутыми кончиками. Костяшки покрыты завитками ярких серебряно-золотых волос.
— Прямо как змеи или крошечные драконы. Видишь? Они плывут по лезвию, готовясь нанести жертве ядовитый смертельный удар.
Тор засмеялся, одним плавным движением поднял клинок над головой и опустил его вниз в миллиметре от головы Катлы, но она смотрела прямо ему в глаза, решительно не желая шевелиться.
Губы Тора искривились в мимолетном разочаровании от такого отсутствия реакции. Потом, все еще не отводя глаз, он опустил меч и провел большим пальцем по режущему краю клинка. Когда начала выступать кровь, Тор подарил девушке дикую улыбку. Катла внезапно поняла, что не может выдержать его взгляда.
Опустив глаза, девушка посмотрела на тоненькую полоску алого цвета, блестевшую на подушечке его пальца.
— Замечательно острый, — одобрительно заметил он. — С легкостью оттяпает ногу человеку.
Катла подняла бровь:
— Ты говоришь так, будто имеешь в виду кого-то конкретного.
— Возможно. — Он, ухмыляясь, протянул к ней окровавленный палец. — Лучше поцелуй его, Катла.
В отвращении она откинула руку Тора:
— Говорят, если девственница попробует кровь мужчины, то привяжется к нему навеки.
— Да неужели?
— О да!
Он с преувеличенной осторожностью положил меч, потом быстро повернулся и поймал ее за подбородок. Катла яростно отпрыгнула назад со сверкающими глазами, но Тор последовал за ней, не отпуская ее лицо, пытаясь наклонить голову для поцелуя.
Она на мгновение опустила голову, будто поддаваясь напору. Тор придвинулся ближе. Глядя на него из-под новоприобретенной челки, Катла злобно улыбнулась. Он явно не проявлял должного внимания к ее победам на летних играх.
Девушка резко вскинула голову, изо всей силы врезав Тору в челюсть.
— Оу!
Его руки взлетели ко рту. Кровь выступила на треснувшей губе, где Тор, по всей видимости, прикусил ее.
— Кажется, ты привязался сам к себе, Тор. Не волнуйся: говорят, нет лучшей любви, чем любовь к самому себе, в которой у тебя уже достаточно опыта, как я погляжу!
Тор вытер лицо рукавом, только размазывая пятна крови по бороде, потом выскочил из лавки. Смех Катлы звенел в его ушах.
Стоя перед громадным резным сундуком, который рабы притащили в палатку Танто, Саро недоумевал, как только его брат мог заявить, будто ему «нечего надеть»?
Юноша никогда не видел так много богатых одежд: туники и плащи с чудесной отделкой, расшитые серебром с медной проволокой; восхитительные льняные нательные рубашки; мягкие кожаные ботинки в дюжине различных стилей, даже пара инкрустированных драгоценными камнями тапочек, которые какой-то подневольный мастер Серана пошил на манер Дальнего Запада (хотя еще никто никогда и не ступал на легендарные земли, не говоря уже о жирном купце, что едва в состоянии осилить коротенькую лестницу; трудно понять, как ему удалось прийти к такому знанию), — все это служило поводом для зависти лордов богатого истрийского круга.
Лично Саро полагал, что тапочки выглядят нелепо — со слишком узкими мысами и совершенно неудобными, чересчур острыми камнями, наверняка создававшими впечатление, будто носишь на ногах какое-то ракообразное существо — вареного лобстера или, например, краба.
И все-таки эти тапочки плюс светло-красная туника, расшитая жемчугом, и бледно-зеленая рубашка с розовыми штанами входили в список того, что ему поручили принести из кладовой, когда братец достаточно успокоился, чтобы величественно поручить ему это задание.
Саро с отвращением свалил одежду кучей на покрывало. Ясно как день, что Танто не собирался сегодня помогать ему с лошадьми.
Снаружи палатки послышались ругательства и звук удара кулаком в челюсть — очевидно, на пути Танто попался несчастный раб, — потом:
— Идиотский мальчишка. Ослеп он, что ли… а, отлично, братец, не так хорошо, как пурпурное, но сойдет. Помоги мне сбросить эти вонючие обноски. Я собираюсь произвести наилучшее впечатление.
Танто стянул мокрую тунику, в спешке порвав ворот из тончайших кружев. Двадцатью пятью минутами позже, после того как бедному Саро пришлось сбегать за теплой лавандовой водой и нужными драгоценностями, пока Танто прихорашивался, наряд был готов.
Саро оглядел брата с плохо скрываемым изумлением. Неужели он действительно хочет выглядеть перед своей будущей женой как павлин?
— Должно произвести нужный эффект, а, братец? — хмыкнул Танто, увидев отвисшую челюсть
