— Я побежал за оружием! — прорычал он, стараясь перекрыть шум. — Оставайся с Тором и не спускай глаз с Фента.
Младшего сына Арана нигде не было видно с того самого момента, как началась драка, Фент канул в самой ее гуще, будто дворняжка, ввязавшаяся в схватку матерых псов.
Халли поднял кулак в знак согласия и исчез в дыре вслед за кузеном.
Обоих поглотила ночь.
Находившийся в эпицентре всеобщей свалки Фент Арансон отвернулся от человека, которого только что отправил в бессознательное состояние ножкой от стола, и увидел трех истриек в черных сабатках, которые поспешно скидывали с себя тесные одежды.
Через секунду дородные матроны превратились в крепких мужчин в полном боевом облачении. Заинтригованный действиями неизвестных, Фент пригнул голову и протолкался сквозь дерущуюся толпу поближе к ним.
Еще издалека он понял, что одним из переодетых бравых молодцов был Джоз Медвежья Рука, наемник, который давным-давно продавал свои услуги любому, кто мог прилично заплатить. Говорили, что еще во время последней войны он ощутил вкус к таким действиям, которые никак не сочетаются с тяжелой работой на северных островах, и с тех пор ушел в наемники…
Но с чего бы группе профессиональных солдат наряжаться женщинами и появляться на Собрании? Фент не мог этого понять, однако не стал задумываться над такими мелочами: наемники были эйранцами по рождению и имели при себе мечи — только это и имело значение в данный момент.
Странно, мельком подумал Фент, щурясь от дыма, меч Джоза выглядел на удивление знакомым… Юноша подбежал ближе, пока не рассмотрел клинок. Колеблющееся пламя свечей заиграло на Снежном Волке, пойманном в кольца Дракона Вена… один из мечей Катлы, причем один из лучших.
— Джоз! — закричал он. — Джоз Медвежья Рука!
Звероподобный мужчина повернулся и оглядел толпу, но всеобщий хаос не позволял ему разглядеть кричавшего.
Подгоняя своих приятелей, наемник кинулся к помосту. Секундой позже, перепрыгивая через тела раненых и убитых, Фент последовал за ними.
Сидя на крыше хлева, Саро Винго смотрел на густые черные клубы дыма, поднимавшиеся на другом конце Ярмарки.
В течение последнего часа он бесцельно бродил по округе — вначале в ярости, потом в смятении и сомнениях. Будет сложно вернуться назад после того, что он сделал и сказал. Под влиянием момента — в ненависти к брату за все, в ненависти к дяде за увиденный образ матери, в ненависти к отцу за непонятное благоволение к Танто — он действительно собирался уйти из семьи, подальше от их жадности и беспринципности, раз и навсегда. Но теперь Саро одолели сомнения.
Во-первых, куда он, собственно, пойдет? Юноша подумал о Катле Арансон: это лицо, сильные руки, прикосновение ее пальцев, заставившее его кожу покрыться мурашками. Но Эйра слишком чужда ему. Саро не говорил ни на одном из грубых северных языков, не владел никакими навыками, которые позволили бы ему выжить среди этих суровых и воинственных людей. Уехать с Потерянными, наблюдать за миром из окна фургона, покорять горные цепи и широкие реки, любоваться сосновыми лесами и горными плато? Да, это по-настоящему увлекательно. Но какой кочевник согласится приютить его? Сын истрийского вельможи, представитель народа, преследовавшего Бродяг веками, брат человека, хладнокровно прирезавшего дедушку Гайи… И ему разрешить присоединиться к каравану? Даже Гайя не хотела говорить с ним.
Саро все еще разрывался между различными вариантами выбора, когда увидел дым в восточной части Ярмарки.
Юноша пошел на дым вначале из любопытства, потом с легким налетом странного возбуждения. Решив, что быстрее доберется туда по берегу, чем петляя между палатками, Саро побежал прямо вниз по холму, затем свернул к истрийскому кварталу и вышел к огромному павильону.
Освещенная лунным светом длинная северная лодка рассекала волны в тридцати ярдах от берега. Высокий мужчина работал веслом, неяркие блики превращали его волосы и бороду в чистое серебро. На носу лодки сидела женщина в темно-красном платье. Саро со страшным подозрением пристально уставился на них.
Катла Арансон носила именно такое платье, когда он видел ее в последний раз. А мужчина — тот самый, что приходил к ней в лавку, которому она так тепло улыбалась…
Саро почувствовал, как его сердце пропустило очередной удар, будто он только что чуть не свалился в глубокую бездонную яму. Мгновение, когда он увидел Катлу в первый раз на Скале в бледном утреннем свете, прочно связалось с этим мгновением прощания и потери, не оставляя надежд и сомнений.
Она уехала с тем самым высоким северянином, которого он встретил в ее лавке. «Даже тогда, — с горечью подумал Саро, — даже тогда я знал».
Позабыв о дыме, он повернулся, не желая видеть то, что причинило ему такую острую и неожиданную боль. Спотыкаясь и увязая в черном пепле, он потащился в истрийский квартал, готовясь встретить гнев своей семьи.
Мэм извлекла нож из складок широкого зеленого платья, разрезала накидку от воротника до талии и вышла из него, как богомол из скорлупы.
Под платьем оказалась ее более привычная одежда из кожи и нашитых стальных пластин, любимый меч, пристегнутый к левому бедру, и пара метательных ножей, притороченных к правому. Наемница улыбнулась. Хороший пожар всегда добавляет очаровательной неразберихи.
Мэм попыталась запалить огонь так, чтобы создать максимум дыма и минимум вреда, однако парусина после долгих часов на палящем солнце высохла как пергамент и занялась гораздо охотнее, чем можно было ожидать.
Однако на такие мелочи Мэм обычно не обращала внимания. Значительная часть народа пришла на Собрание в поисках собственной выгоды: толстые торговцы, заключающие грандиозные сделки, жирные вельможи, пытающиеся подороже сбыть с рук пухлых дочерей, — все стремились урвать кусочек общего пирога. Наемнице не нравились подобные люди. С одиннадцати лет она жила собственными мозгами, оставшись сиротой в результате войн и набегов. Ее дядя Грастан одно время привечал Мэм у себя в доме, но вскоре девушка поняла причину его гостеприимства, и не потребовалось особых усилий, чтобы решить, что жизнь без еды и тепла в сточной канаве или помойной яме лучше, чем под крышей сластолюбивого старого борова.
Словно волшебные змеи, Джоз, Кноббер и Док сбросили истринскую кожу, сосредоточив внимание на своей предводительнице. Мэм тотчас подала Дого сигнал. Наемник помчался вперед и взобрался на помост. Штормовой Путь и Южный Глаз были заняты спасением короля, они пытались протолкнуть Врана и его бледнокожую невесту в дыру, проделанную капитаном стражников. Яйцо Форстсон руководил спасением другой группы эйранцев и эйранок, включая заплывшего жиром корабела и его светловолосую дочь.
Когда остальные наемники пробились к предводительнице, Мэм стала отдавать им короткие приказания на языке жестов, который они специально придумали для использования в сражении. Кноббер тут же скользнул влево и присоединился к Дого, который уже весело выпрыгивал на улицу в дыру, словно цирковой терьер в обруч.
Мэм невольно улыбнулась. Ее войско — лучшее, как верно подметил ублюдок-истриец. Она подождала, пока Джоз и Док догонят ее, потом вспрыгнула на помост и последовала вслед за королем Враном в темноту. Впереди хорошо просматривалось светлое пятно рубашки кочевницы — словно маяк в тумане. Очень кстати, подумала Мэм.
Через мгновение наемники настигли беглецов.
— Позвольте помочь вам, господин, — крикнула Мэм.
Король медленно повернулся:
— Кто здесь?
— Мы уведем вас и вашу женщину отсюда, — сказала Мэм, игнорируя вопрос.
Южный Глаз втиснулся между Мэм и королем.
