были изнасилованы?
— Да, — сказала она, указывая на Вика Джексона, глаза которого вспыхнули презрением.
— Можете ли вы рассказать суду о том, что случилось на вечеринке пятнадцатого июля этого года? — продолжил Пол Кубрик.
— Я сидела у стойки в баре «Гавана», когда ко мне подошла одна женщина, познакомилась со мной и пригласила в дом господина Джексона.
— Как звали эту женщину?
— Наташа.
— Вы знаете ее фамилию?
— Да. Наташа Фарадей.
— Речь идет о той самой Наташе Фарадей, которая должна была выступать в качестве основного свидетеля обвинения, но таинственным образом бесследно исчезла на следующий день после предварительного слушания?
— Протест, ваша честь, — возразил Шмидт.
— Доктор Кубрик, сформулируйте ваш вопрос иначе.
— Мадемуазель Шилд, когда последний раз вы видели Наташу Фарадей?
— Протест, ваша честь!
— Протест принят.
Прокурор казался расстроенным. Доктор Шмидт, защитник, имеющий заслуженно высокую репутацию, обычно терпеть не мог топтаться на месте, но теперь он не оставлял ему ни малейшей свободы действий! Что же до судьи Бернса, то он прежде не поощрял подобного упрямства. По крайней мере, утешением Кубрику могло послужить то, что он напомнил присяжным о странном исчезновении главного свидетеля обвинения, к которому, возможно, имела какое-то отношение защита. Впрочем, он заметил, что двое присяжных сделали пометки. Заметили ли они это загадочное и выгодное защите совпадение?
Нужно было продолжать допрос, избрав новую стратегическую линию. Ни адвокат защиты, ни судья не позволят ему пойти дальше в прежнем направлении.
— Мадемуазель, в котором часу вы пришли на вечеринку?
— К одиннадцати часам вечера.
— Можете ли вы описать дом, где проходило мероприятие?
— Да, это очень красивый дом, каменный, с крышей из черной черепицы, на берегу моря.
— Узнаете ли вы этот дом на фотографии? — спросил Пол Кубрик, подходя к Катрин.
— Да, — ответила она, с ужасом попятившись, так как снимок явно воскресил дурные воспоминания.
— Сколько там было приглашенных?
— Я бы сказала, человек шестьдесят.
— Сколько женщин и сколько мужчин?
— Мне кажется, поровну.
— Каков, на ваш взгляд, был средний возраст мужчин?
— Протест, ваша честь! — выкрикнул Шмидт.
— Протест отклонен. Вы можете отвечать на вопрос, мадемуазель, — вмешался судья.
— Одни старики, — спонтанно вырвалось у Катрин.
В зале раздались смешки.
— Нельзя ли поточнее? — спросил Пол Кубрик.
— Они были того же возраста, что и обвиняемые. Пятьдесят-пятьдесят пять лет.
— А женщины, как вам кажется, они были того же возраста, что и мужчины?
— Нет.
— Они были моложе?
— Да.
— Намного моложе?
— Да.
— По вашему мнению, подчеркиваю, по-вашему, каков был средний возраст женщин?
— От двадцати до тридцати лет.
— Можете ли вы описать этих женщин?
— Они все были ярко накрашены и сексуально одеты.
— Протест, ваша честь. Мадемуазель Шилд не является ни модельером, ни костюмером, вследствие чего не может судить о приглашенных.
— Доктор Шмидт, я склонен положиться на личные впечатления мадемуазель Шилд, как женщина она до некоторой степени разбирается в том, что касается женской манеры одеваться.
Лица обвиняемых явно помрачнели. Даже весьма краткое описание вечеринки создавало удручающее впечатление: мужчины весьма зрелого возраста и молоденькие женщины, которые, по всей видимости, не являлись их супругами, а были скорее проститутками, нанятыми для развлечения гостей… Что подумают их законные жены, а также друзья, коллеги?
— Когда было совершено нападение, о котором мы говорим?
— Вначале я выпила немного шампанского с Наташей. Затем доктор Джексон подошел к нам, он попросил Наташу присоединиться к гостю, который хотел ее видеть. Тогда он положил свою руку мне на… бедро.
— На ягодицу?
— Да.
— Как вы отреагировали?
— Я странно себя чувствовала, как будто меня чем-то опоили… Я ведь выпила совсем немного. Я спросила, что он делает. Он ответил: «Щупаю товар для моих дружков».
— А потом?
— Он принялся смеяться. Потом сказал: «Ты очень красивая, жаль, что ты спятила». Я оттолкнула его руку. А он засмеялся. Он положил другую руку мне на грудь. Но успел убрать ее прежде, чем я его оттолкнула, сказав: «Я ошибся на твой счет. Ты меня даже не…»
Она не осмелилась продолжить. Девушка покраснела от стыда и склонила голову.
— Я знаю, что для вас это тяжело, Катрин, но что именно он вам сказал?
— Он мне сказал: «Ты меня даже не заводишь. Нужно будет порекомендовать тебя одному моему другу, пластическому хирургу».
— Что он сделал после этого?
— Схватил меня за запястье и потащил в другой конец гостиной.
— Вы пытались сопротивляться?
— Да, но он сильно сжал мою руку. Я сказала ему: «Вы делаете мне больно…» Но он лишь хмыкнул — видимо, думал о чем-то другом. Мне кажется, он был пьян. Он мимоходом приветствовал своих друзей и обнимал женщин. Одна даже повисла у него на шее, у нее не было…
— Не было чего?
— На ней было платье с глубоким вырезом.
— Открытое?
— Да, бретельки ее платья были спущены, так что был виден бюстгальтер. Она сказала ему, что хочет личной консультации. А он ответил, что вернется через минуту, и ткнулся носом между ее грудей, она обхватила его голову, запустила руку в волосы и сказала: «Через тридцать секунд, мой зайчонок». Потом он толкнул дверь и завел меня в другую гостиную, поменьше.
— Доктор Джексон остался с вами в этой комнате?
— Нет, он сказал людям, которые были там, что я тот самый сюрприз, который он им обещал. Затем он толкнул меня к ним и закрыл за собой дверь. Он очень сильно меня толкнул. Я потеряла равновесие, к тому же чувствовала себя совсем скверно. У меня закружилась голова, и я упала на пол. Вокруг все засмеялись. Я поднялась.
— Сколько человек было в комнате?
— Двое.
