мигая на Роберта. Он не находил в себе сил пошевелиться.
Если это и правда Кларисса, она может превратиться еще раз, в какого-нибудь зверя, броситься на него.
Почему она не покончит с ним?
Потом, так внезапно, что он вздрогнул от неожиданности, один из высоких силуэтов на парапете, который он считал горгульей, шевельнулся. Повернул голову.
По обе стороны, глядя на Клариссу, сидели два журавля. Прищурили глаза, вытянули тонкие чешуйчатые ноги. Рядом с ними, громко хлопая крыльями, опустился третий, он сел на черный мраморный пол перед Робертом, сложил широкие крылья. Взглянул на юношу, грациозно изогнув шею. Он был высокий, почти как Роберт. Журавль обернулся к орлу. Похоже, все три журавля были призваны охранять Роберта.
Орел холодно взирал на них. Потом взлетел, хлопая крыльями, скрылся в темноте. Журавли взмыли вслед за ним.
Роберт перевел дыхание, встал на четвереньки. Запястье болело, из него капала кровь. Тело словно одеревенело, мускулы ныли от непосильной нагрузки.
Роберт подтянул к себе мешок из журавлиной кожи, торопливо надел веревку на шею.
Король выжидающе присел на корточки. В темноте черного проема зловеще шептал ветер, шевелил темные волосы Короля. На нем до сих пор была маска из омелы, но, поймав на себе взгляд Роберта, он осторожно снял ее. Под ней, как Роберт и ожидал, была шестая маска — на этот раз из колючих прутьев терновника. Сквозь узкие прорези виднелись спокойные темные глаза.
А в руке блеснул острый нож.
Заметив взгляд Роберта, Король сунул его за пояс. Потом сказал:
— Я собирался срезать тебя.
Роберт закашлялся, с трудом сглотнув, он проговорил:
— Но не срезал же.
— Потому что это я во всем виноват. Как-никак это я привел ее сюда. Она меня позвала — и я пришел. Она скакала на белой лошади, а я вывел свою карету прямо в ее мир. Так и должна была произойти наша встреча, так всегда бывает в сказках. Спроси Вязеля. Но она… слишком увлеклась. Стала такая решительная и злая, что… меня это беспокоит. — Он сокрушенно покачал головой. — Нет, не беспокоит. Неверное слово. Пугает. Забери ее отсюда. Я тебе помогу.
Он встал под низким потолком коридора, преклонил одно колено. Его бархатный костюм истрепался и запачкался.
— Надо спешить. Где Вязель?
Роберт прикусил губу.
— Упал. Может быть, погиб. Не знаю.
Король не на шутку огорчился.
— Он нам нужен! Хлоя велела Клариссе разделаться с ним. Мне кажется, Кларисса хочет похитить мешок, который ты принес. В нем скрыты сокровища и неведомые тайны; она, наверно, полагает, что в нем хранится и та мудрость, которую он похитил у нее в трех брызгах из Котла. Теперь им завладел ты, вот она и преследует тебя.
Рука Роберта крепче сжала мешок.
— Почему я должен тебе доверять?
Король пожал плечами:
— Решать только тебе.
Это было и так ясно. Но что ему оставалось? Обратной дороги к Вязелю не было. Роберт откинул волосы с глаз.
— Отведи меня к Хлое, — прошептал он.
Теперь стало понятно, почему этот замок назывался Обителью Мрака.
Хлоя опустилась на четвереньки, потому что коридор — он, видимо, был единственный — начал сужаться со всех сторон, становясь всё теснее и теснее. Ее охватило странное чувство — казалось, что, продвигаясь по этому туннелю, она становится меньше. И наконец, когда в красном платье уже зияла прореха и ладони сбились в кровь, что-то переменилось. Темнота. Она различала сквозь нее черные камни стен, потому что впереди был поворот, а за поворотом мерцал свет, тусклый, трепещущий. Она заторопилась, поползла, обдирая ладони о гравий.
За поворотом она остановилась, огляделась — и ахнула от изумления. Туннель превратился в коридор, стерильный белый коридор, какие бывают в больницах, в нем пахло дезинфицирующими средствами и мастикой для полов. Он был совсем как настоящий, но только очень уж крошечный — плоские люминесцентные лампы на потолке царапали спину. Следующая лампа мигала и искрилась, как будто собиралась перегореть. Хлоя уже не казалась себе маленькой, наоборот, она стала огромной, ей чудилось, будто она вот-вот застрянет в коридоре. Она поползла дальше — и увидела с обеих сторон крохотные двери, за одной из них разговаривал Максел, но он говорил не с ней, а с медсестрой, горячо убеждая ее в чем-то. Она осторожно закрыла дверь.
Не хотелось, чтобы он заметил ее в таком виде.
Вскоре, когда стены и потолок почти сомкнулись вокруг нее, коридор повернул налево. Обогнув угол, Хлоя очутилась в вестибюле роскошного дома в викторианском стиле. Стены были обшиты дубовыми панелями, на них висели картины. Она словно очутилась на иллюстрации из старой книги со сказками.
Хлоя нахмурилась. До чего же ей это надоело!
Если это Потусторонний мир, ее мир, значит, она сможет сделать его таким, каким хочет. Например, пусть он станет крупнее.
Она остановилась, закрыла глаза. И пожелала — горячо, изо всех сил, как желала на Рождество, или когда должны были объявить результаты экзаменов, или когда Том Уилэн заговорил с ней в школьной столовой.
И стены раздвинулись.
Коридор расширился, потолок ушел вверх. Она открыла глаза и обнаружила, что сидит на потертом ковре. Что она стала нормального роста и может встать. В розетку на стене была включена настольная лампа. Она подняла ее — лампа оказалась мраморная, тяжелая, рука задрожала, но всё же у Хлои хватило сил поднять ее повыше и разглядеть картину на стене. Когда трепещущий свет упал на полотно, она сначала горько рассмеялась. Но смех тотчас же оборвался.
Кларисса ждала.
Ей не сразу удалось спастись от журавлей, пришлось не один раз сменить облик. Потом, зная, что Вязель остался в живых и непременно придет, она уселась на верхнюю ветку дуба. Глаза у нее были огромные, взгляд голодный, голова неслышно поворачивалась всякий раз, когда по лесной земле пробегала мышка или порхала на ветру ночная бабочка.
Когда он появился, ее совиное зрение было уже готово воспринять его.
Он, как обычно, хорошо подготовился. Летучая мышь — существо маленькое и юркое, ее полет трудно отследить, ее тихий писк еле слышен среди шорохов леса. Она позволила ему взлететь повыше, внимательно следя, как он выпархивает из расселины и медленно поднимается вдоль черной стены, то отдыхая время от времени на увядших стеблях, то снова взмывая вверх, с неукротимой энергией прочерчивая зигзаги.
Она шевельнулась — неслышно. Расправила крылья и скрылась. Как только слабые глазки летучей мыши заметили ее, крошечная зверушка ударилась в панику — тоже беззвучную. Метнулась на балюстраду, поняла, что ошиблась, и порхнула между колоннами.
Кларисса спикировала. Перед ее глазами темнело широкое кольцо черных силуэтов, ноздри улавливали густые запахи леса, уши слышали, как мечется жертва, суетится, падает. Она выставила когти, ринулась на него в непроницаемую темноту замка.
Вдруг ночь словно взорвалась, окутала ее тугой пеленой. Кларисса испуганно вскрикнула, задергалась, стала отбиваться.
