— Не могу. Только не на деревья.
— Деревья не…
— Деревья — мои враги. Я вышел из них. Они хотят вернуть меня!
— Да брось ты…
Волк припал к земле. Роберт не стал мешкать. Отскочил, нащупал твердую кору дерева, повернулся и вспрыгнул. Как только нога коснулась побега плюща, позади него в ночи раздался громкий всплеск. И чудовищный вопль.
Хлоя тоже его услышала.
К этому времени она уже спешилась и вела Калли по меловой тропинке к Плетеному Замку, но, услышав крик, остановилась, оглянулась. Крик донесся еле различимо, издалека, но она догадалась, чей это голос. Она уже привыкла слышать его, привыкла чувствовать в нем страх.
— Нет! — с обидой воскликнула она.
Зазвонил колокол. Его гул донесся откуда-то у нее над головой, и Хлоя испуганно вздрогнула. Глубокая нота далеко разлетелась в морозной тишине, и от нее холод показался еще злее, ее дыхание повисало ледяным облачком, трепещущий лунный свет застывал причудливыми ледяными силуэтами, исполненными белой красоты.
Живет ли кто-нибудь в этом каэре? Все предыдущие были пусты. Защищают ли его?
Она оглянулась на темную аллею и сказала:
— Я только хочу замедлить их продвижение. Не хочу их убивать. Понятно?
Лес Потустороннего мира заскрипел, зашелестел. Как будто тянулся к ней. Как будто прислушивался.
Нож Короля бешено метался в воздухе; но волк не отступал ни на шаг. Он склонил голову, свирепо рычал. С клыков капала слюна, губы приподнялись, обнажив розовые десны. А среди чащобы колыхались призрачные тени, и Роберт был уверен — на помощь волку идет, крадется неслышно вся грозная стая.
— Пошли! — заорал он, похолодев от страха. Король бросился бежать. Сделал всего три шага — и волк нагнал его, еще шаг — и зверь всей тяжестью повалил несчастного на мягкую землю. Он перекатился на спину, попытался скинуть с себя зверя, но хищная пасть зарычала, челюсти ухватили его за руку, встряхнули, увернувшись от ножа.
— Роберт! — закричал он. —
Роберт сорвал с шеи мешок из журавлиной кожи, сбросил его вниз, потом сам прыгнул за ним. Приземлился он жестко, упал на руки, и острая боль пронзила бок.
Он пинком оттолкнул зверя, заорал что есть мочи. Волк отскочил, рыча, и тогда Роберт подхватил Короля, поставил на ноги.
— Пошли!
Он подхватил полуживого Короля, обнял его за талию, закинув его покусанную руку себе на плечо, потащил к дереву, однако понимал: втащить его даже на нижние ветви ни за что не удастся.
Серая кора отступила назад; он развернулся, прижался к ней спиной.
Вместе они встретили волка лицом к лицу.
Этот каэр был не похож на другие.
У него не было стен — по крайней мере твердых. Этот замок был целиком соткан из веревок или из чего-то похожего. С деревьев, с шестов, с деревянных столбов свисали толстые мотки пряжи, скрученные и слегка пушистые на ощупь, они, словно пчелиные соты, складывались в густой лабиринт из отверстий и туннелей.
И цвета тоже различались. Чаще всего пряжа казалась красной, но встречались вкрапления синего, желтого и зеленого. Замок был словно связан на гигантских спицах из шерсти, увеличенной в сотни раз. Будто она разглядывала спутанные волокна в микроскоп.
Отверстий было так много, что она не знала, какое выбрать. Этот каэр походил на лабиринт. Пока она стояла в неуверенности, где-то в глубине опять зазвонил колокол, на этот раз более настойчиво.
Хлоя прикусила губу. Неправильно это. Какую бы дорогу она ни предпочла, выбор будет правильным, потому что этот мир — ее. Она — писательница, создающая свой собственный рассказ. Она выбрала один из входов, направила Калли в него, но всего через несколько шагов перед ней предстали четыре или пять темно-красных отверстий, они вели в разные стороны, а сквозь плетеные стены можно было заглянуть в глубину замка. Ничего не разберешь!
— Ну и что дальше? — сердито вскричала она. Ответ пришел откуда-то сзади, хотя она знала — там никого не было.
— Вот так оно всегда бывает у поэтов. Вечно приходится выбирать, принимать решения.
Она обернулась, вспыхнув от ярости.
Он сидел в одной из петель этой вязаной мешанины, небрежно раскачиваясь, будто на качелях, точно таких же, как стояли у нее в саду… Лицо его скрывалось в тени, но она разглядела на лбу отметину в виде звезды.
А на руке темнели три шрама.
Oi. ОЙНДЛЕ — БЕРЕСКЛЕТ
—
Хоть я и мал, я сражался
В рядах лесных деревьев.
Роберту никогда не доводилось драться. В школе он пользовался успехом, и никто к нему не цеплялся. Он был высок ростом и всегда ходил, с головой погруженный в свою живопись, и, хоть однажды и прозанимался целый семестр в секции боевых искусств, до настоящих драк дело никогда не доходило.
Кроме того, перед ним был зверь. Он не знал ни жалости, ни страха.
Не знал сомнений.
Роберт почувствовал, что тяжесть у него на руке уменьшилась: Король выпрямился.
Волк трусцой направился к ним, опустив голову. Уши прижаты, в оскале торчали желтые зубы. Когда он прыгнет, удар будет сокрушающим, могучие зубы разорвут мускулы, раздробят кости.
Роберт пошарил под курткой. Потом в отчаянии метнул взгляд вбок.
Мешок из журавлиной кожи лежал под деревьями, там, куда он его отшвырнул.
Он осторожно сделал шаг к мешку. Волк ощетинился, в горле заклокотал протяжный рык.
И тут, к удивлению Роберта, дерево, стоящее перед ним, склонилось к земле, закрыв его от волка. Сначала ему показалось, что дерево наклонилось само собой, но потом он понял, в чем дело: на верхнюю
