руку, наконец сам заметил это и неловко отпустил.
Они отвели взгляды друг от друга. Мирани сказала:
— Я хотела поговорить с тобой у ворот. То, что ты затеял, Сетис… это слишком опасно.
Он не сразу нашел ответ. Потом взял ее за руку и повел к статуе.
— Забери это с собой. — Он сунул шкатулку ей в руки, закрыл каменный сундук. — Отведи остальных во внутренний двор позади Храма. Туда, где стоят повозки.
Мирани кивнула.
— Это не… из-за меня?
Он пожал плечами в своей манере, раздражающей высокомерием многих.
— Конечно, нет. При чем тут ты?
Девушка молчала. Он знал, что не дождется ответа, поэтому торопливо продолжил:
— Спрячьтесь и ждите моего сигнала. Пусть никто не видит Алексоса.
Она смотрела на шкатулку. Потом подняла глаза:
— Прости, что втянула тебя в это.
— Не за что. Я ни о чем не жалею.
— Ты только так говоришь. Рисуешься.
— Нет, это правда.
Мирани с трудом выдавила улыбку.
— Твой отец и Телия ушли в Порт.
По его спине прополз холодок. Он не обратил на него внимания.
— Я доверяю Богу, Мирани.
Она посмотрела на пустой пьедестал.
— Правда, Сетис? Когда-то я не верила, что он существует. Тогда это было легко. Но теперь я знакома с ним, он человек, и, как все люди, он… непредсказуем. Делает, что хочет.
— Но он на нашей стороне, верно? Он нас не подведет.
Мирани улыбнулась ему, как ребенку, сказала что-то ничего не значащее. На миг он в ужасе подумал, что сейчас она возразит ему, но она заговорила — и голос ее был задумчив.
— Чудесно, наверное, испить из Колодца.
— Да.
Она плотнее запахнула темную накидку. Ночь за окнами начинала бледнеть. Мирани сказала:
— До свидания, Сетис.
И ушла.
Он развернулся на каблуках и пошел навстречу заре, не зная, почему сердится, откуда взялся этот страх. Минут десять он отдавал приказы, и наконец работа закипела: в смятении сновали перепуганные писцы, рабы, склонив головы и сгорбившись, грузили найденное добро. Когда повозки были наполовину полны, он увидел Аргелина. Тот вышел из Верхнего Дома и стоял на террасе, глядя в море. Лицо генерала было угрюмым, жестоким.
На горизонте восходящее солнце окрашивало пелену тумана красным огнем.
Первая повозка была готова в путь. Мирани, спрятавшаяся под сандаловыми кустами, видела, как Сетис подошел ближе и отдал какой-то приказ. За ним шел раб с огромным тюком материи; Мирани узнала желтый шелк, который купцы Джамиля привезли несколько месяцев назад и разложили у ног Гермии как дар Оракулу. Теперь раб бросил его в полузагруженную повозку.
— Хватит. Принеси брезент.
Раб возразил:
— Сюда еще что-нибудь войдет, господин.
— Я сказал — хватит! — Послушай-ка его, — шепнул Мирани на ухо Орфет. — Как он лихо распоряжается.
— Орфет, ты несправедлив к нему, — сказал Алексос.
Толстяк буркнул:
— Просто человек иногда привыкает, Архон. Вот и всё.
Мирани смотрела на повозку и вспоминала разговор с Сетисом.
«При чем тут ты?» — сказал он. От этих слов она обиделась. И все-таки поняла, что он всегда так нахально вскидывает голову, когда чувствует себя загнанным в угол.
Раб принес брезентовое полотнище, накрыл повозку и привязал.
— А теперь вернись и принеси мне сфинкса. — Сетис сверялся со списком; перо оставляло на пергаменте мелкие пометки. — Ониксового. Быстро! — Раб утер пот и затрусил в Храм.
Сетис оглянулся и тихо позвал:
— Мирани!
Они неслышно выскользнули из укрытия, и их тотчас же окутала предутренняя дымка. Орфет только успел поднять Архона, а Крисса уже проворно юркнула под брезент. Да так, что Сетис сказал:
— Присматривайте за ней.
— Присмотрим, — пообещал Орфет, уложил шкатулку, потом подхватил Мирани. — Скорее, девочка.
Под брезентом было невыносимо жарко, стоял удушливый запах корицы. Когда сверху улегся Орфет, повозка качнулась, под осью что-то хрустнуло. Музыкант выругался, и тут же над краем повозки показалось лицо Сетиса.
— Молчи. Лежите тихо. Если вас найдут, будем драться. Там…
Он отпрянул. Послышалось тяжелое дыхание. Мирани услышала голос раба:
— Не забудь вот это.
— Я сам понесу. Садись и правь.
Шорохи. Приглушенно фыркнул бык. Повозка накренилась.
И поехала.
Лицо Мирани уткнулось в мешок с чем-то металлическим, к спине прижалось жаркое тело Криссы. В ногах свернулся клубочком Алексос. От духоты перехватило дыхание.
Повозка, качаясь, покатилась вниз со склона горы, и Мирани поняла, что они достигли церемониальной дороги к Мосту. Казалось, прошли века, и тут колеса наконец застучали по деревянному настилу. Мирани лежала, прижавшись ухом к деревянной обшивке, и грохот едва не оглушил ее. Сквозь узкую щелочку виднелась дорога, в горизонтальных лучах восходящего солнца от камешков падали длинные тени.
Остановка. Голоса. Сетис что-то ответил, и повозка загрохотала дальше, теперь уже по шуршащему коричневому песку, присыпавшему дорогу. Они пересекли Мост. Каким образом Сетис доставит их в Порт? Мирани хотела спросить Орфета, но не посмела. Даже шевельнуться было слишком опасно. Под перестук скрипучих колес она отважилась тихонько шепнуть:
— Мы сможем выскочить?
— Даже не думай. — Над левым ухом раздавалось хриплое дыхание Орфета. — Разве что убьем раба.
Вдруг послышались крики. Повозка бешено дернулась, накренилась. Мирани едва дышала от страха. Никогда им не добраться до Порта.
И тут, с оглушительным треском, от которого Крисса взвизгнула, в дюйме от глаз Мирани в брезент вонзился и взрезал материю кончик острого ножа. Просунулась рука, пошарила и дернула.
В щель пробился дневной свет.
И показался чей-то холодный зрачок. Он заглянул прямо в глаза Мирани.
Пирамида под землей
Грабитель обернулся и закричал: — Свяжите их! Живей!
