— Тише. Начинаем.
И ничего не произошло. Сетис вдруг почувствовал, что все мышцы сильно напряжены и от этого невыносимо ноют. Он усилием воли расслабил плечи и тут же замер опять.
В воздухе что-то неуловимо зазвенело. Его окутала густая, насыщенная силой чернота, твердая и хрупкая, как скорлупка. Душу захлестнул ужас. Он хотел попятиться, убежать, но не смог сдвинуться с места.
Потому что в зеркале появился смутный облик — далекий, трепетный. Он едва выступал из темноты, колыхался, будто под водой, медленно выплывал из неизмеримых глубин, рвался из небытия. Призрак дрожал, рос, принимал законченные очертания. И превратился в женщину с замысловатой прической, в белом платье с бесчисленными складками, с обнаженными руками.
Сетис с трудом подавил вскрик. Он знал эту женщину. Высокая фигура, уверенная походка, угловатое лицо.
Шепот Аргелина был полон страдания.
— Гермия.
Не глаза устремились на него. Сквозь потоки воздуха, сквозь дымчатую пелену она протянула к нему руки, раскрыла губы.
— Найди меня, — прошептал ее голос. — Найди меня!
Он в отчаянии хотел схватить ее, но пальцы со звоном стукнулись о холодный металл, и в тот же миг, словно от его прикосновения, зеркало залилось кровью; по белому платью, по ее рукам, по его рукам заструились красные ручейки.
— Нет! — вскричал он, отскочив. И тут видение исчезло.
— Гермия!
Зеркало было холодно и пусто. Яростно взревев, Аргелин швырнул его на пол и взвился по- кошачьи.
— Покажись, Гермия! Скажи, что простила меня! Скажи!
Сетис оцепенел. Мантора, будто безмолвная тень, следила за происходящим.
— Она ушла, великий царь. Я же сказала — только на миг.
Аргелин долго стоял, пытаясь совладать с собой. Колдунья подошла к нему сзади и, к удивлению Сетиса, взяла его за руки, прислонилась стриженой головой к его спине.
— Я чувствую твою муку, пресветлый. Она глубоко засела в тебе. Доверься мне. Я верну твою любимую. Прошу только об одном — стать Гласительницей. При новом, темном Оракуле.
В тишине за ставнями послышался легкий стук. Аргелин обернулся, отстранил ее. Его голос звучал хрипло.
— Если это обман, я своими руками изрежу тебя на куски.
— И правильно сделаешь. Но это не обман. Ты же сам ее видел.
— Выясни, кто такой Шакал. И готовься творить колдовство. Я пришлю всё, что тебе нужно.
Он подошел к двери, но в этот миг сквозь оконную решетку что-то упало и со странным стуком покатилось по полу. Сетис опустил глаза. Это было большое насекомое. Оно бежало на длинных суставчатых ногах, шевеля жвалами. Сетис передернулся от отвращения и хотел было задавить мерзкую тварь, но генерал схватил его за руку.
— Погоди.
Аргелин медленно опустился на колени и вгляделся. Потом подошел к ставням.
За ними раздавался перестук. Ставни трещали под градом тихих ударов.
— Открой.
Мантора сделала шаг к окну. Но Сетис оказался проворнее. Он широко распахнул створки, мечтая о глотке света и воздуха, но не получил их. Ему в лицо дождем хлынули насекомые. Они окутали его гудящей пеленой, впились в шею, в волосы. Он с криком отшатнулся, отряхиваясь. Полчища гигантской саранчи с чавканьем рассыпались по полу, усеяли потолок, облепили стены.
Аргелин встал.
Небо за окном потемнело от смертоносного дождя.
Паника.
Сетис мчался по улицам и слышал, как она охватывает город. Крики, проклятия, плач. Люди втаскивали детей в дома, а те, что были далеко от своих жилищ, стучались в первые попавшиеся двери, умоляя впустить их. Черная туча, монолитная, как единое живое существо, клубилась в узких просветах между домами, заслоняла небо, наполняла воздух жужжанием и хрустом. Град насекомых обрушивался на плечи, бился о стены, кучами облеплял любую растительность. В мгновение ока все деревья в садах лишились листвы, оливы были объедены на корню. Собаки выли и рвались с привязи, обезумев под бременем копошащихся масс. Сетис завернулся по самые глаза во взятый у Манторы плащ, который уже успел покрыться дырками, и пошел сквозь ливень саранчи. Насекомые лезли в лицо, хрустели под сапогами. Он, задыхаясь, бежал вслед за Аргелином вниз по лестнице, поскальзываясь в слякоти раздавленных тел, хватаясь за стены, облепленные ковром из трепещущих крыльев.
Саранча сожрала всё до последнего листика и плода. Обгрызла оконные рамы, побила все ткани. На рынке Сетис проталкивался сквозь толпу разъяренных торговцев: тучи насекомых обрушились на виноград и гранаты и в мгновение ока оставили прилавки пустыми. Люди прятались под поломанными прилавками, завертывались в остатки тряпья, отплевывались от насекомых, спотыкались о кошек, которые тоже прибежали искать укрытия.
Нырнув под арку, Сетис наткнулся на патруль чужеземных наемников. Они в ужасе взирали на опустошенный город.
Аргелин схватил за руку одного из них.
— Иди на оросительные каналы. Прогони эту дрянь с засеянных полей!
— Великий царь…
— Идите! Живо!
Наемники убежали. Аргелин обернулся к Сетису, но не успел сказать ни слова: откуда ни возьмись на него кинулась женщина. Не помня себя от ужаса, она вопила:
— Это ты натворил! Навлек на нас проклятие! Ты враг богов!
Аргелин отшвырнул ее и потянул Сетиса за угол.
— Корабли! — взревел он.
Сквозь пелену жгучего дождя Сетис еле слышал его. Но, пробежав последние ступени лестницы, ведущей в гавань, юноша наткнулся на неподвижную спину генерала и всё понял.
Над водой, заполнявшей кратер потухшего вулкана, повисла мгла. Не было больше ни неба, ни моря, только вопили обезумевшие чайки да колыхалась на волнах живая зеленая короста. А вдалеке, там, где раньше стояли корабли, теперь лишь высились голые мачты. Миллионы голодных челюстей вгрызались во всё, что попадалось на пути. На глазах у Сетиса лопались веревки, падали без единого всплеска в задушенное море мачты и реи. Паруса в одно мгновение покрылись дырами и разлетелись в клочья. Люди, крича от страха, прыгали в море, барахтались и захлебывались в хрустящей пене.
Аргелин не произносил ни слова.
Только смотрел, как под тучами насекомых скрылась последняя недостроенная палуба.
Потом, словно вихрь, помчался к себе в штаб-квартиру.
Нашествие саранчи продолжалось три дня.
Никто не выходил из домов, разве только за водой, когда замучит жажда. На улицах в Порту можно было видеть только людей Аргелина. Плотно закутав лица, они выходили нести стражу. Но воровской мир не терял времени. Шакал совершил два молниеносных набега на оружейную кладовую в Башне Дарона и на охраняемый склад в Квартале Горшечников, где Аргелин хранил запас веревок и балок для катапульт.
Лис нашел для каждой из трех жриц отдельную комнату, и Мирани была рада случаю выспаться и помыться. Однажды, когда она причесывалась, глядя в осколок стекла, служивший зеркалом, в дверь заглянула Крисса.
