флот. Ему нужны люди, нужны корабли. А гробницы — это неиссякаемая сокровищница.
Обезьянки растянулись в длинную цепочку, потом, как гармошка, снова собрались в кучку. Телия смеялась.
— Если пойдешь с ним — будь осторожен. — Голос отца был угрюм. — Внизу поджидает Тень.
— Я должен идти с ним, отец.
— У тебя был выбор. И ты выбрал это. — Потом, под крики чаек над террасой, он встал и посмотрел на море. Вдалеке, в жарком мареве на горизонте, грозной шеренгой стояли на якоре императорские корабли.
— Ты нашел Джамиля?
Сетис поглядел на сестру и обезьянок. И подумал: к вечеру они ей надоедят.
— Да. Но беда в том, что Ретия тоже его нашла.
Внутри шкатулки была еще одна коробочка. Потом еще и еще. Вскоре на столе лежали девять шкатулок, одна меньше другой. Под раскрашенным деревом — голубая лазурь. Потом алебастр, папирус, серебро, тонкие пластины яшмы. Внутри скрывался кубик из эбенового дерева, совершенно черный, а когда Алексос заставил его разделиться надвое, в нем обнаружилась коробочка из крокодиловой кожи, совершенно иссохшей. А последняя шкатулка, маленькая и идеально красивая, была из горного хрусталя.
— Открой ее, — прошептала Мирани.
Алексос приподнял крышку. Его лицо озарилось ослепительным светом. Шакал улыбнулся, а Орфет спросил:
— Дружище, это золото?
— Да, Орфет. Величайшее из сокровищ.
Он достал из хрустальной шкатулки плоский диск кованого золота. В центре него сиял ярко-красный камень — то ли сердолик, то ли гранат необычного огня. Под камнем распростер лапки скарабей, а из середины солнечного символа расходились девять золотых лучей, и каждый лучик заканчивался иероглифом.
Вот и всё. Загадочная брошь светилась таким совершенством, что все почтительно замолчали.
— Красота какая, — проговорил Орфет.
— Больше того. — Шакал осторожно взял вещицу у мальчика. — Она уникальна. За все годы поисков в гробницах я не видел ничего подобного.
— А я видела. — Все взгляды устремились на Мирани. — Она продолжила: — В гробницах. Очень глубоко. Огромное солнце, схороненное под землей. Но где Сетис взял это?
— У меня. — Алексос сел на табуретку, подтянул колени к груди.
Поймав взгляд Шакала, Орфет осторожно произнес:
— У тебя, Архон?
— У моей статуи. Теперь это я. Он нашел ее у меня под ногами. Не помню, сколько веков назад я поставил там эту шкатулку, а сделал ее человек, которого любила Царица Дождя. Он создал ее, чтобы показать людям тайны Пути. Тот, кто владеет этой брошью, может творить удивительные чудеса.
— Какие же? — ровным голосом спросил Шакал.
— Ну, например, проходить сквозь стены. Находить дорогу в темноте. Спуститься в Сады и вернуться оттуда.
Грабитель могил с интересом смотрел на мальчика. Потом, взяв диск в руки, подошел к стене и наткнулся на нее.
— Это было бы мечтой любого вора. Но боюсь, Архон, тебя ввели в заблуждение.
Алексос бросил на него сердитый взгляд, но тут вмешалась Мирани.
— Погоди-ка. — И обернулась к мальчику: — О каких садах ты говоришь?
Он упрямо скрестил руки на груди, но она подошла и взяла его за плечи.
— Какие сады? Скажи!
—
— Сады Царицы Дождя?
— Далеко за краем света. Там, где с деревьев капает вода.
Мирани поглядела на остальных.
— Ты хочешь сказать, старина, — произнес Орфет, осторожно подбирая слова, — что тот, кто владеет этим диском, может пройти через… то есть… умереть… и вернуться обратно?
Алексос с величайшей сосредоточенностью развязал и снова завязал сандалию. Потом сказал:
— По-моему, так оно и есть.
Шакал приподнял бровь.
— Но где найти безумца, который согласится проверить это на себе?
Мирани сказала:
— Записка Сетиса… — но закончить не успела: в комнату ворвался Лис, за ним — разгоряченная и самодовольная Крисса.
— Вожак! Она ушла!
— Кто?
— Жрица. Наговорила Морету лжи с три короба и пробралась через внешнюю стражу.
— Ретия! — ахнула Мирани. — Она пошла к Джамилю!
— Она всё погубит. — Шакал сунул золотой диск в руку Мирани и схватил плащ.
— Орфет, Лис, за мной! — И в дверях обернулся: — Пресветлая, оставайся с Архоном.
Не успела она возразить, как они ушли.
Внезапно наступила тишина, только Алексос болтал ногами под столом.
— Для этого не обязательно быть безумцем, Мирани, — задумчиво произнес он, как будто ничего не случилось. — Надо только быть очень, очень несчастным.
В палестре было тихо.
Сетис вошел. В тени сидели наемники и чистили копья. Двое боролись без особого жара. Больше никого не было видно. Он направился прямо в Покои Роз, но там никого не было. Пол был усыпан розовыми лепестками, на стене копошились несколько чудом уцелевших кузнечиков.
Сетис отступил на шаг и огляделся.
В комнате было жарко. Он вышел в коридор — мимо, задрав хвост, пробежала кошка. Интересно, почему нигде не видно стражников? Он прислушался. Из бассейна не доносится плеск воды. Куда же все подевались?
И вдруг ему стало страшно. Даже с наружной стороны дверь в жаркую комнату была теплой, позеленевшая бронзовая щеколда блестела, отполированная тысячами прикосновений. Приложив ухо к металлу, он услышал внутри густой бас Джамиля. И женский голос.
Он распахнул дверь и вошел.
У низкого окна стояла девушка. Заслышав его шаги, она обернулась и метнула на него свирепый взгляд. Она была высокая, одета как рабыня, но он узнал ее — ему не раз доводилось видеть эту высокомерную осанку под маской Виночерпицы.
— Ты Ретия.
Она нахмурилась. Принц Джамиль, замявшись, спросил:
— Он с нами?
— Очевидно, да. — Ретия пожала плечами. — Уходи отсюда, писец. Некогда объяснять. Пора действовать, и мне не нужна твоя помощь. Уходи, пока Аргелин не решил, что ты замешан в этом деле.
Ее высокомерие взбесило его.
— Значит, таковы понятия Шакала о безопасности?
— Шакал тут ни при чем, — огрызнулась она.
— Я рискую жизнью…
— Тогда уходи! Не мешкай!
