– Вы знаете, где именно?
– Мне кажется, что в Художественном музее. Да, точно так. В Художественном музее. От вокзала до музея десять минут пешком. Хотите посетить и другие музеи?
– Пока еще не решил. Кстати, эти картины нигде не описаны?
– Естественно, описаны. Разве я вам этого не говорил? «Les Dames de Fontainebleau». Фамилию автора я благополучно забыл, а книги под рукой у меня сейчас нет. Но вы найдете ее в любом мало-мальски приличном отделе истории искусств. Издатель – Франко Мария Риччи. К сожалению, для простых смертных это малодоступное чтение. Там отражены все картины, написанные на тему Актеона.
Я торопливо записывал.
– А после этого? – спросил он наконец.
– После чего? – не понял я.
– После Базеля?
– Вероятно, Париж. Я чувствую непреодолимое желание посетить Лувр. Кроме того, в Германии нет нужных мне материалов.
– Так-так, старые документы, – сказал Кошинский на прощание. – Ну что ж, желаю успехов.
Он не смог скрыть насмешки, прозвучавшей в его голосе.
ЧЕТЫРЕ
Базель околдовал меня. Я ожидал увидеть огражденный пешеходными зонами городок, а оказался в урбанизированной шкатулке с драгоценностями. Мне оставалось лишь пожалеть о том, что другое чудо удерживает меня от того, чтобы не откладывая начать удивляться этому сокровищу. Вместо этого я сгорал от нетерпения скорее попасть в музей, а когда я стоял перед картиной, до меня дошло, что я, видимо, уже одержим этой странной портретной серией.
Дата отсутствует. Я внимательно рассматривал картину не меньше получаса. Все основные элементы других картин на тот же сюжет присутствовали уже и здесь. Дама изображена за своим утренним туалетом. На плечи наброшено прозрачное покрывало, оставляющее обнаженной верхнюю часть туловища. Туалетный столик покрыт красным бархатом. Правая рука согнута в локте, кисть протянута к пупку, а между пальцами зажато кольцо. Левой рукой дама играет цепочками, висящими между грудей. Слева от дамы стоит роскошно отделанное зеркало, в котором отражается ее профиль. Подставка зеркала выполнена в виде пары, слившейся в страстном поцелуе. На заднем плане видна стоящая на коленях возле открытого окна камеристка, перебирающая вещи в сундуке.
Взгляд изображенной на портрете дамы показался мне одновременно стыдливым и вызывающим. В каталоге, настолько же информативном, насколько туманном, было сказано:
«Композиция картины, написанной художником из школы Фонтенбло, находится под большим влиянием итальянцев (Рафаэль и Леонардо) или даже их великих предшественников (Тициан). Напоминает утраченный оригинал Клуэ. Известны многочисленные подражания, копии и варианты: Уорчестерская, Дижонская и предлагаемая вниманию посетителей, вероятно, принадлежащая кисти немецкого мастера, являются, по-видимому, самыми красивыми из сохранившихся до нашего времени.
В данном случае мы имеем дело с идеализированным портретом, при этом ни модель, ни художник не могут быть с уверенностью идентифицированы. Художник, несомненно, находился под влиянием современной ему поэзии. Ронсар описал свою обнаженную возлюбленную смотрящейся в зеркало. Данная тема, однако, встречается в изобразительном искусстве достаточно редко (копия находится в музее Шалона).
В картинах из Дижона, Уорчестера и Базеля представлена молодая женщина, стоящая вполоборота перед туалетным столиком и уже доставшая из шкатулки кольцо. Украшения женщины сделаны из жемчуга, на столе перед ней разбросаны розы, цветы, которые приписывают Венере, с которой даму, без сомнения, и сравнивают. Однако в данном портрете эта деталь отсутствует. В зеркале слева отражается профиль дамы. Левая рука, которая покоится на груди, подчеркивая ее размер и твердость, прикрывает либо крестик (намек на католицизм Дианы де Пуатье), либо медальон. Иногда, как, например, на этой картине, за кистью левой руки ничего нет. На заднем плане картины служанка выбирает для своей госпожи платье. Служанка не шьет здесь крестильную одежду, как на знаменитом портрете Габриэль д'Эстре и ее сестры (Лувр).
Здесь же мы видим, что дама заканчивает свой макияж. Она изящно и тщательно причесана. На плечах прозрачное легкое покрывало, на шее заканчивающееся отделанным золотом декольте, открывающим прелести дамы. На всех трех картинах изображены разные женщины. Авторство всех трех полотен принадлежит трем разным, до сих пор неизвестным художникам, которые, однако, изображали даму с явной целью выразить почти религиозное преклонение перед женской красотой. Даже если жесты, особенно жест руки, держащей кольцо, можно толковать как эротические намеки, все же следует признать, что их соблазнительность изображена с отвергающими всякую вульгарность элегантностью и бесстрастием. Можно найти в картине и намек на христианский мотив суетности. Такую интерпретацию допускает изображение зеркала и отражение в нем профиля дамы. Но если трактовать картину с современных позиций, то морально-нравственная символика ее полностью затушевывается красотой и прелестью изображения».
Мне вспомнился разговор с Кошинским о статьях в искусствоведческих каталогах: они так же информативны, как надгробные эпитафии.
Двадцать минут спустя я уже стоял перед зданием университета. Привратник объяснил мне, как найти кабинет Катценмайера, и вскоре я уже сидел перед ним самим. Это был мужчина около пятидесяти лет, с седыми волосами и атлетической фигурой, скрадывавшейся светло-серым свободного покроя костюмом. Он не скрывал, что ему лестно, что кто-то специально приехал в Базель, чтобы задать ему вопросы относительно его книги. Я назвал ему свое имя и вкратце объяснил, кто я такой, сказал, что я литературовед и обычно живу в Америке. Когда я перечислил ему университеты, где мне приходилось работать в последние годы, лицо его просветлело, и он поинтересовался некоторыми своими коллегами, о которых я ничего не смог ему сказать, так как не знал никого из них. Потом он спросил, каким образом я, американист, сумел заблудиться во Франции шестнадцатого века.
Я рассказал ему о рукописи Морштаута. О картине я не стал упоминать. После этого я вкратце рассказал Катценмайсру о вопросах, которые возникли у меня во время чтения рукописи. Когда я дошел до обстоятельств смерти герцогини, его лицо немного сморщилось. Я хорошо помнил его сноску и поспешил добавить, что здесь, по-видимому, речь идет об исторической псевдо-проблеме. Но я не верю, что в истории
