– Выйдешь. И знаешь почему?
Казалось, она была готова выплюнуть ему в лицо сотню или больше проклятий, но губы ее оставались сжатыми.
– Ты хочешь меня. И хотела с того первого раза, как я тебя поцеловал. А если ты чего-то хочешь, Фиона, ты это получаешь.
Она с силой вырвала руку, и этот рывок отдался болью в ее плече. Но она не хотела признаться Тарру в том, что испытала боль. ;
– Я не отпущу тебя. Мы поженимся, и я удовлетворю ту страсть, которую распознаю в твоей ярости, которую вижу в твоих пылающих гневом зеленых глазах. И ты родишь мне сыновей, а я всегда буду заботиться о тебе и охранять тебя.
Ноздри Фионы раздувались, грудь вздымалась, а рука, сжатая в кулак, с силой упиралась в бедро.
– Даже теперь, в гневе, ты хочешь меня, – с вызовом сказал он. – Попробуй отрицать это! Ну же!
Лицо ее, казалось, потеряло от гнева все краски, а губы совсем исчезли – так крепко она их сжала.
– Черт бы побрал тебя за то, что ты похитила мое сердце! – выдохнул Тарр, а затем сильно ущипнул ее за щеки, заставив губы раскрыться. Прильнув к ее губам поцелуем, в котором он и просил, и требовал, и угрожал, Тарр лишил ее возможности дышать, а заодно и здраво рассуждать.
Фиона сдалась не сразу и не легко. Она боролась не столько с ним, сколько с собой. Тарр чувствовал ее отчаянное желание ответить на поцелуй, но гордость пересилила желание и заставила Фиону колотить его в грудь, пытаться вытолкнуть изо рта его язык и извиваться в его объятиях, стараясь освободиться.
Тарр не позволил ей одержать победу, напротив, он превратил один этот поцелуй в некую эротическую смесь, стимулируя и поддразнивая Фиону, почти доводя до безумия.
Рука Тарра скользнула за ворот ее рубахи, добралась до спины, и он сжал упругое тело, заставляя Фиону прижиматься к нему теснее и сильнее.
Наконец он оторвался от ее губ, чтобы вдохнуть глоток воздуха.
– Моя, – прошептал он, покусывая мочку ее уха. – Ты моя.
Он ощутил толчок в грудь. Она с силой оттолкнула его. Тарр споткнулся, попытался восстановить равновесие и вдруг увидел, что Фиона согнулась от боли и схватилась за плечо.
– В чем дело?
– Ни в чем, – буркнула Фиона. – И во всем, – добавила она и поспешила к своей лошади.
Тарр последовал за ней.
– Ты ушиблась?
– Оставь меня в покое.
Фиона вскочила на свою кобылу, но тут же боль пронизала ее плечо, лишив возможности дышать и туманя зрение.
– Фиона! – с тревогой окликнул ее Тарр.
Она посмотрела на него и вдруг стала падать с лошади, потеряв сознание. Тарр подхватил ее на руки и попытался привести в чувство. Она не приходила в себя. Тогда он уложил ее на свою лошадь, а сам устроился позади нее. Окликнув кобылу Фионы, Тарр стащил с седла шерстяной плащ и закутал девушку.
Потом посмотрел на ее кобылу и, считая ее приученной следовать за хозяйкой, просто сказал:
– Пошли, девочка!
Тарр тронул поводья, и кобыла затрусила следом.
Они въехали в деревню под грохот грома и сверкание молний, озарявших небо, затянутое серыми тучами. И люди Тарра, и люди Рейнора поспешили на помощь, и вскоре Тарр уже входил в башню замка.
– Она ушиблась, – объяснил Тарр Рейнору и начал быстро подниматься по лестнице, казалось, ничуть не обремененный своей ношей.
Фиона застонала.
– Я отнесу тебя к сестре, – сказал Тарр и повернул по коридору, когда увидел Элис, выходящую из комнаты.
Ее глаза расширились от ужаса, она бросилась к нему.
– Что случилось?
– Я и сам не понимаю, – ответил он. – Только что все было в порядке, потом мне показалось, что ей больно, и она вдруг лишилась чувств.
– Положи ее на кровать, – распорядилась Элис, поспешив вперед, чтобы открыть для них дверь.
Тарр старался действовать как можно осторожнее, но Фиона снова вскрикнула от боли, когда он укладывал ее на мягкую кровать.
Потом она открыла глаза и увидела Тарра.
– Уходи!
– Что у тебя болит? – спросила Элис, стараясь привлечь к себе внимание сестры.
