– У меня создалось впечатление, мисс Холландер, что вы уклонились от ответа. Нас интересует то, что произошло между вами и инспектором.
Ксавьера пожала плечами.
– Ну, он как следует обработал мои шишечки, а потом я дала ему прикурить.
Зал затаил дыхание. У Питерсдорфа загорелись глаза.
– Вы имеете в виду?..
– Медные ручки в виде шишечек на моей двери. А после того, как инспектор хорошенько отполировал их, он взял у меня изо рта сигару и сам докурил ее.
Сенатор Ролингс всем телом подался вперед.
– Мисс Холландер, какие-нибудь деньги перешли при этом из рук в руки?
– Да, я дала ему шестьсот долларов. Сенатор был явно огорошен.
– Вы – ему? – Постепенно его физиономия просветлела. – Ага – взятка? Вы пытались подкупить должностное лицо при исполнении!
Ксавьера открыла было рот, но Уорд перехватил микрофон.
– Сенатор Ролингс, инспектор был владельцем этого жилого здания, и мисс Холландер вручила ему квартирную плату. Я располагаю его письменным свидетельством на этот счет.
Сенатор что-то буркнул и сделал неопределенный жест рукой. Уорд подошел к нему и протянул документ. Питерсдорф и все члены подкомитета вытянули шеи. В усилителях, которые забыли отключить, послышались какие-то нечленораздельные звуки. Мисс Гудбоди попыталась поймать взгляд сенатора Ролингса, а когда это не удалось, направилась туда, где сидела Ксавьера.
– Привет! Я – Тоби Гудбоди.
– Привет! Мне, наверное, нет смысла представляться?
– Еще бы, – захихикала девушка. – Я – ваша фанатка.
Ксавьера одарила ее солнечной улыбкой.
– Где вы оторвали такое обалденное платье?
– Одна моя знакомая в Лос-Анджелесе содержит швейное ателье. Она внимательно следит за модой. Мисс Гудбоди восхищенно поцокала языком.
– Клевые рукавчики! На вас они – просто блеск! У вас такие красивые руки! Как вы думаете, а мне она согласится сварганить что-нибудь этакое?
– Конечно. Приезжайте в Лос-Анджелес. Она не шьет без примерки.
Мисс Гудбоди опечалилась.
– Не думаю, что это получится. Мне легче смотаться в Париж, Лондон, на Гавайи и в прочие такие места, но кто же ездит в командировку в Лос-Анджелес? Послушайте, у вас, наверное, все дела стоят?
– Нет, почему? Я отдала распоряжения на время своего отсутствия.
– И сколько, по-вашему, вы здесь проторчите?
– Возможно, дня два-три. Мисс Гудбоди закатила глаза.
– Гм… Только не ляпните чего-нибудь такого, что им будет не в кайф. Усекли?
– Не вполне. Кажется, я им с самого начала… не в кайф.
Галдеж за столом, где сидели сенаторы, начал стихать, и мисс Гудбоди заторопилась. На прощание она успела шепнуть:
– Это точно. Но все равно следите за собой. Знаете, что такое неуважение к власти? Если вас уличат в этом, то упекут в каталажку. Пусть себе треплются, не принимайте к сердцу. Ладушки?
На губах Ксавьеры появилась неуверенная улыбка. В это время вернулся Уорд.
– Все в порядке. Только не дай им спровоцировать себя. Не дразни гусей, Ксавьера. Из этого ничего хорошего не выйдет. Если тебе инкриминируют неуважение к верховной власти, ты попадешь отсюда прямиком за решетку.
Она прикрыла рот рукой и прошептала:
– Та девушка уже пыталась меня предупредить…
– О чем?
– Точно не знаю, но, кажется, она имела в виду то же, что и ты. Знаешь, Уорд, я не могу объяснить, в чем дело, но мне все меньше нравится эта история. И вон тот тип, в заднем ряду, действует мне на нервы. Это кто такой?
Уорд обернулся и пожал плечами.
– Понятия не имею. Мало ли кого можно встретить в подобных местах.
– И не говори. У нас в Калифорнии тоже хватает психов, но это просто небо и земля по сравнению со здешней клоакой. – Ксавьера оглянулась на сенаторский стол. – Как ты думаешь, что теперь будет?
– Откуда мне знать? Так или иначе, до конца этого заседания осталось не так уж много времени: близится время обеда, а эти господа ни за что не упустят возможности съесть в местном кафе роскошный обед за два доллара, тогда как в любом другом месте он обошелся бы им в пятнадцать.
