– Тихо! Порядок в зале! – Он бросил молоток на стол и сделал знак Питерсдорфу. Тот мигом перелистал лежащие перед ним бумаги и наклонился к микрофону.
– Мисс Холландер, вы прежде жили в Нью-Йорке, не правда ли?
– Да.
– В меблированных комнатах на Пятьдесят восьмой улице Западного района?
– Совершенно верно.
– Второго апреля 1975 года в 10 часов 18 минут утра инспектора полиции нравов этого района видели входящим в вашу квартиру. Он вышел из нее в 12 часов 10 минут того же дня. Не могли бы вы объяснить, зачем к вам приходил вышеупомянутый полицейский чин и что произошло в указанный промежуток времени?
– Неужели я столько лет нахожусь у вас под колпаком? – поразилась Ксавьера.
Сенатор Ролингс инстинктивно схватился за молоток.
– Свидетельница, отвечайте по существу! Иначе… – На его лице появилось мстительное выражение. – А впрочем, свидетельница может уклониться от ответа, если он может быть использован против нее.
– А если это вас попросту не касается?
– Подкомитет сам будет решать, что его касается, а что нет! – рявкнул председательствующий.
Уорд начал торопливо рыться у себя в дипломате. Однажды этот эпизод уже всплывал на слушаниях, когда решался вопрос о выдаче лицензии акционерному обществу. Инспектору полиции нравов пришлось под присягой давать письменные показания. Очевидно, это ведомство раздиралось распрями, имели место всякого рода подсиживания и все шпионили за всеми, рассылая рапорты сразу в несколько инстанций.
Ксавьера мягко дотронулась до руки Уорда и сказала в микрофон:
– Я постараюсь дать исчерпывающий ответ, но боюсь, что это займет слишком много времени.
Сенатор Ролингс зловеще ухмыльнулся.
– Ничего. Не торопитесь и рассказывайте все, что вам удастся вспомнить. Мы для того и собрались, чтобы ознакомиться с фактами.
Ксавьера погрузилась в воспоминания.
Вскоре после появления в ее квартире инспектор уже сидел на корточках под раковиной на кухне и орудовал гаечным ключом.
– Ну… – начала Ксавьера. – Через несколько минут после своего прихода он, точно обезьянка, лазил по кухне. Но орешек оказался твердым, так что пришлось ему попотеть.
Зрители дружно ахнули, а сенатор Ролингс подался вперед. У мисс Гудбоди заблестели глаза. Питерсдорф прокашлялся и уточнил:
– На кухне? А еще кто-нибудь был в квартире? Инспектор явился в весьма неподходящее время и едва не увидел то, что совсем не предназначалось для его глаз.
Перед самым его приходом Джулия развлекала двух джентльменов на кухне: они намазывали интересные участки ее тела мороженым, а затем слизывали его. Услышав звонок, Ксавьера быстро выпроводила их в кладовку и велела сидеть тихо.
– В соседнем помещении лакомились мороженым.
– Мороженым? – упавшим голосом переспросил сенатор. – Ну, а чем занимался инспектор после того, как ушел из кухни?
На стене спальни разболталась розетка. Инспектор взял отвертку и укрепил ее.
– Потом он очутился у меня в спальне и загнал куда следует парочку шурупов.
Сенаторы переглянулись. Тем временем Уорд разыскал письменный отчет инспектора и теперь укоризненно смотрел на Ксавьеру, ожидая, когда она закончит свое повествование. Питерсдорф, напротив, с нетерпением ждал продолжения. Наконец он не выдержал:
– Вы хотите сказать, что имел место… э… контакт? Ксавьера пожала плечами.
– Можно назвать и так. Он привел отвертку в контакт с шурупами и укрепил на стене электрическую розетку.
Аудитория разразилась хохотом. Сенатор Ролингс для проформы стукнул молотком по столу и гаркнул, обращаясь к советнику:
– Задавайте вопросы по существу!
– Да, сэр. – Питерсдорф заглянул в шпаргалку и снова обратился к Ксавьере: – Должен ли я сделать вывод, что в указанный промежуток времени в вашей квартире не произошло ничего из ряда вон выходящего?
Ксавьера задумчиво подперла щеку рукой. Ну, это как посмотреть. Без сомнения, подкомитет счел бы из ряда вон выходящим то, что происходило в столовой. Ей стоило огромных усилий не допустить туда инспектора. Шила, проказница Шила, обожающая разные выдумки, ублажала клиента, который со спущенными штанами лежал на столе, а она подскакивала на нем, держась за люстру. В самый ответственный момент она угодила пальцем в патрон.
Прибывшие по вызову врачи долго удивлялись, увидев человека в глубокой коме, с блаженной улыбкой на устах.
– Действительно, – произнесла Ксавьера, – кое-кого ударило током.
Питерсдорф нетерпеливо кашлянул.
