– Насколько я могу судить, цветовая гамма будет колебаться от желтого цвета до коричневого?
– Да, это основная расцветка, предложенная профессором эстетики из Сорбонны. Мы называем ее «дерьмо собачье».
– Весьма выразительно!
Пока Ксавьера рассматривала модель-макет, в зале стояла тишина. На многих лицах читалась усталость. Напряжение возрастало по мере того, как близилось время запуска модели в серийное производство. Что же касается Ксавьеры, то на ней все еще сказывалось переутомление после длительного перелета из Бразилии, где ей довелось участвовать в конференции производителей кофе. Специально зафрахтованный самолет доставил ее обратно в Лос-Анджелес; она захватила всю свою переписку с Аксельродом, кое-кого из своего персонала и тем же самолетом вылетела в Детройт. Глубокой ночью, когда город уже спал, несколько лимузинов доставили ее и девушек, отобранных для предстоящих испытаний, на территорию автомобильного комплекса.
Ксавьера опустила взгляд на лежащую перед ней папку. Здесь были ксерокопии заключений касающихся интерьера машины. Она снова подняла глаза на Аксельрода.
– Спасибо за исчерпывающую информацию, мистер Аксельрод. Я готова приступить к экспертизе, как только вы пожелаете.
Он кивнул, положил сигару в пепельницу и вышел из-за стола. Все начали шумно подниматься с мест; некоторые обменивались тревожными взглядами. Ксавьера сунула рабочую папку под мышку, взяла в руки сумочку и деловито направилась к двери. Все расступились, чтобы дать ей пройти. Рядом уверенной, размашистой поступью двигался Аксельрод. Он придержал для Ксавьеры дверь и последовал за ней. Остальные сгрудились в проходе, просачиваясь по одному. В передней ждали девушки Ксавьеры. Она улыбнулась им и кивнула в сторону выхода. Шесть молодых женщин подхватили пальто и сумочки и двинулись туда.
Разросшаяся толпа выплеснулась в коридор. Ксавьера, шесть ее помощниц, Аксельрод и два члена правления воспользовались лифтом, а остальные пешком спустились на один этаж. Там они снова встретились и пошли по длинному коридору, с ковровой дорожкой и стенами, выкрашенными в приятный салатовый цвет. Завернули за угол и дошли до эскалатора; спустившись вниз, через просторный вестибюль вышли к открытому переходу в соседний корпус. У входа их встретили двое вооруженных охранников. Один нажал на кнопку сбоку от двери, раздался щелчок, и тяжелая железная дверь распахнулась.
Там, куда они попали, стоял полумрак, светилась только маленькая лампочка над дверью. Помещение представляло из себя огромный ангар с кафельным полом; отражаясь от него и от металлических стен, любой звук многократно усиливался. Окна находились высоко, чуть ли не под самым потолком; сквозь них ярко светили звезды, рождая в душе ощущение простора. Ксавьера и Аксельрод вышли из полосы света. Девушки окружили своего шефа. Остальные по-прежнему толпились у входа. Кто-то захлопнул дверь. Лязгнули засовы.
– Свет! – распорядился Аксельрод.
Один человек отделился от толпы и пошел внутрь ангара. Шаги становились все глуше, все отдаленнее и наконец замерли. В следующую секунду помещение оказалось залито ярким, слепящим светом. Оно было похоже на товарный склад – длиной около двухсот футов и сто футов шириной, с балками под потолком, лампами дневного света и стальными лестницами, ведущими на балкон, в каждом углу. Кроме большого, в натуральную величину, макета «рэмрода» в центре, в ангаре ничего не было.
– Пусть подойдут испытатели, – потребовал Аксельрод. – И главный инженер проекта. Остальных прошу занять места на балконе.
Испытатели были молоды: не старше тридцати. На всех были белые халаты. Девушки Ксавьеры уставились на них, а они – на девушек. Одна не выдержала и прыснула. Двое испытателей залились краской и стали смущенно переминаться с ноги на ногу. Тем временем зрители рассаживались на балконе; слышался топот множества ног и стук переставляемых стульев: удобных, в чехлах – для членов правления и складных, металлических – для прочей публики.
Вновь наступила тишина, лишь изредка нарушаемая чьим-то покашливанием. Ксавьера перелистала свои бумаги. Пара девушек вытянула шеи, что бы заглянуть в ее папку. Отобранные для испытаний мужчины украдкой рассматривали девушек. За спиной Аксельрода стоял главный инженер проекта, человек лет пятидесяти, в деловом костюме и белой каске, с папкой под мышкой. Ксавьера тоже взяла свою папку под мышку и повела взглядом по балкону. Ей показалось, что зрителей стало больше, и она пересчитала их, чтобы удостовериться. Действительно, к членам правления, промышленникам и дизайнерам присоединились охрана и рабочие ночной смены.
Поймав ее взгляд, Аксельрод жестом предложил Ксавьере пройти к макету.
– Как видите, это макет новой модели в натуральную величину. Каркас, сиденья, интерьер – настоящие. Все остальное сделано из картона. Пришлось изготавливать детали кузова в разных местах и тщательно прятать от соглядатаев – конкурентов и их лазутчиков. Мы нагрузили дно свинцом, чтобы сымитировать настоящий вес будущей машины, включая вес двигателя.
Ксавьера постучала костяшками пальцев по дверце, потянула за ручку и нахмурилась.
– Дверца не выдержит.
– Не беда, если даже картон и порвется, – успокоил ее Аксельрод. – Мы все равно сожжем макет после завершения испытаний.
Ксавьера покачала головой.
– Нет, я хочу сказать, что он придет в негодность на первой же стадии испытаний, так что до остальных просто не дойдет дело. Нельзя ли что-нибудь предпринять?
– Можно, – ответил Аксельрод и повернулся к главному инженеру. – Скажите, чтобы принесли рулон скотча – заделывать дыры.
Главный инженер поднял голову и окликнул кого-то на балконе. Аксельрод не спеша развернул сигару и снова обратился к Ксавьере:
– Пусть ваши сотрудницы скажут все как есть, не боясь задеть чьи-то чувства. Мы должны быть уверены, что модель удовлетворяет всем требованиям современной молодежи. Цвет, форма, доступная цена – все это не будет стоить и ломаного гроша, если владельцы не смогут выжать из машины максимум удовольствия. Поэтому мы ждем ни комплиментов, а объективных замечаний.
