тем, что пристав получил 500 рублей, чтобы не погубить негодяя, а молодой человек получил 100 рублей на путевые расходы. Поимщик дал зарок никогда больше не похищать беспаспортных на большой дороге.
Три года спустя после введения опыта ловли людей, уже после смерти Николая I, представители кагалов подали записку правительству, в которой просили отменить узаконенную ловлю беспаспортных и сдачу их в солдаты.
Если бы исполнение этой меры было вверено начальству, говорится в «Записке», а не частным лицам, она не породила бы столько злоупотреблений, какие происходили везде в эти три года. Но при нынешнем порядке ее исполнения правительство не может знать о злоупотреблениях, жертвами которых сделались тысячи невинных людей. Во время набора все дороги становятся для евреев опасными, потому что везде образовались шайки, торгующие беспаспортными и подстерегающие путников, которым и паспорт не всегда служит охраной. У них дома наполнены задержанными, и торг ведется систематически: кому нужен рекрут — приходи и покупай на выбор. Товару всегда вдоволь: за деньги можно достать замену за своего сына. Одним словом, у евреев завелась теперь настоящая торговля людьми, ни в чем не уступающая той, какая ведется между Африкой и Америкой, с той, однако, разницей, что здесь продаются и покупаются белые люди и гораздо дешевле негров.
Для сдачи задержанного еврея не требуется участия начальства, которое поэтому не может надзирать за правильностью этих задержаний и сдач. Бедному, безграмотному, в особенности безродному, на чужбине не остается другого средства, кроме жалоб и переписки, чтобы привлечь вмешательство начальства. Но пока последует расследование, несчастный схваченный в течение нескольких часов будет уже далеко. Набор кончается, а о несправедливо сданном в рекруты на чужой стороне кто там станет хлопотать?..
По уголовным нашим законам, сказано дальше в «Записке», сдача в солдаты признается наказанием, так как она определяется за многие преступления. Следовательно, суровая мера в отношении беспаспортных евреев есть ни что иное, как уголовное наказание, но нельзя не признать, что наказание это несоразмерно выше. Из всех отданных в рекруты беспаспортных евреев весьма немногие были действительно бродягами или скрывавшимися от рекрутства; большая часть из них были честные и совершенно невинные молодые люди. Если схваченные в чем-нибудь и виновны, то разве только в том, что в продолжение некоторого времени лишали казну паспортного сбора, но это далеко еще не уголовное преступление. В некоторых исключительных случаях законы предписывают иногда строгие меры против упорно уклоняющихся от исполнения государственных повинностей, но применение этих мер всегда вверяется властям, а не предоставляется частным лицам. Если же применение закона переходит в руки всех и каждого, его уже нельзя называть законом, а привилегированным самоуправством. Для сдачи пойманного без паспорта еврея в солдаты не требуется никаких справок, ни следствия, ни суда; из рук общества или частного лица, им завладевшего, он иногда через несколько часов вступает в рекрутское присутствие и становится солдатом. А вопрос — почему нет паспорта — рекрутскому присутствию не вменено в обязанность спрашивать.
Не отдал ли тут человек на неограниченный произвол другого, имеющего выгоду в том, чтобы признать схваченного виновным? И даже у еврея, отдающего другого в рекруты за свое семейство, любовь к собственному сыну говорит сильнее чувства справедливости и сострадания, а пойманный, ставший солдатом, по правилам службы не вправе подавать жалобы; родных большей частью нет на месте, а бедность лишает многих возможности найти для себя ходатаев и заступников.
Не везде найдется военный приемщик, подобный тому, которому отчаявшаяся женщина в одном городе при выходе из рекрутского присутствия бросила к ногам, на покрытую снегом мостовую, полугодовалого ребенка. Сама же с двумя остальными детьми упала на колени, умоляя за своего мужа, пришедшего в городскую думу за паспортом и отданного в рекруты как бродягу. Своим поступком женщина спасла своего мужа. Военный приемщик, к счастью, был благородным человеком и, по-видимому, имел иной взгляд на дело.
Не соответствуя принципам законодательства, мера о беспаспортных евреях не приносит практической пользы и в административном отношении. Надо полагать, что мера о пойманниках введена вследствие донесений начальства о постоянной неисправности в представлении рекрутов еврейскими обществами пограничных губерний, о значительных рекрутских недоимках их обременяющих, по причине частых побегов очередных лиц за границу. Но послужит ли эта мера к прекращению таких побегов? Решительно нет. До кого доходит очередь и ему представляется легкая возможность скрыться за границу, тот непременно воспользуется ею, хотя бы знал, что тысячи его братий погибнут из-за него. В этом отношении и христиане, живущие вблизи границы, не лучше евреев, только им законом предоставлено право вносить деньги вместо предоставления рекрутов натурой. Итак, пограничные еврейские общества никогда не будут иметь своих людей для исполнения наборов и будут ловить беспаспортных или таких, которых можно называть беспаспортными. Но взамен этого сколько своих людей будет терять каждый тысячный рекрутский участок, вовсе не скрывающихся от рекрутства, но живущих по разным другим городам и местечкам и по разным причинам остающихся во время набора временно без паспортов?
Поскольку из каждого тысячного участка евреи дают 10 рекрутов, то за один набор могут действительно скрываться не более десяти человек. Но вместо этих десяти при каждом наборе такой участок может лишиться 50—100 человек, захваченных другими обществами. Вдобавок за них кагал обязан по закону платить подати с будущей народной переписи и поддерживать их семейства, возвращающиеся без своих кормильцев на родину. И этого мало. Когда общество иногда посылает в другой город за своими очередными, их не выдают: они беспаспортные, и по закону становятся собственностью местных поимщиков. Более всего теряют еврейские общества непограничных губерний, особенно скудных хлебом, из которых из-за постоянного неурожая уходят на заработки и становятся жертвой злоумышленников. Следовательно, эти общества на деле отбывают рекрутскую повинность и за себя и за других и не по десяти с каждой тысячи, но в громадном размере.
В положении о беспаспортных евреях есть еще одна сторона, и весьма важная, она уничтожила законом установленные рекрутские очереди. До сих пор, хотя очередные неохотно поступали на военную службу и некоторые из них, когда возможность к тому представлялась, иногда старались скрыться, однако, схваченные и отданные в рекруты, они покорялись, зная, что они отданы по очереди, на законном основании, а все члены их семейства имели право считать себя отбывшими рекрутскую повинность и потому находятся вне всякой опасности. Никому из общества, исполнившего набор, кроме следующих очередных, не приходила мысль сделаться когда-либо рекрутом по произволу другого — рекрутский устав защищал всех и каждого, и даже сами рекрутские поверенные были ограничены законом и редко могли совершать злоупотребления. Ныне все переменилось — отбывшие рекрутскую повинность по очереди на месте прописки, не могут уже спасти еврея, живущего в другом городе. Малейшее замедление в присылке нового паспорта, от него вовсе независящее, или иной несчастный случай, предает его в руки его недоброжелателей или злоумышленников. Когда еврей отправляется в дорогу, его семейство не боится воров и разбойников в лесу, но совсем иного рода хищников; там грабят уже не кошельки, а паспорта. Даже сами рекрутские поверенные у себя дома не стесняются более правилами, установленными насчет порядка сдачи рекрутов по очереди и ограничения лет. Если закон не дозволяет отдать какое-либо лицо в рекруты, его обменивают в чужом обществе, и оба обмененные сдаются в качестве беспаспортных, наперекор закону. Во время каждого набора «Дамоклов меч» висит над каждым евреем. Чему же теперь служит очередная система и прочие правила рекрутства, установленные нашими законами?
С точки зрения нравственности и последствия меры о беспаспортных евреях представляют зрелище не менее достойное сожаления. Сначала любовь к собственным детям и чувство самосохранения побуждали евреев посягать на личность своих собратий. Но увидев, что власти лишены возможности вмешиваться в дело, они пошли далее. Нашлись люди корыстолюбивые, сделавшие беспаспортных предметом постыдного торга. И было бы еще хорошо, если бы этой участи подвергались только действительно укрывающиеся от рекрутства: они понесли бы в таком случае заслуженную кару. Но если собрать справки по делам рекрутских присутствий, то откроется, что почти все так называемые «пойманники» не принадлежат к этому разряду, а были беспаспортными или с просроченными паспортами не по их вине, или такими, у которых паспорта злоумышленно похищены, и что почти все общества не сдали ни одного из своих очередных, а исполняли набор исключительно чужими. Нет ни одного общества, среди которого не жили бы иногородние евреи, и неприязненные отношения между ними, имеющие источником зависть, конкуренцию и другие причины, неизбежны. Во время набора все страсти долго сдерживаемые, разражаются, и горе несчастному
