Дороти покачала головой:
– Нет, конечно. И нечему тут удивляться.
– Как?
– Нечему. Ваша знакомая Дороти Смит – простой человек, а я говорю с вами в ее обличье – двойник, так сказать. Мы всегда предстаем в знакомых, привычных образах, чтобы никого не пугать. Вы ведь не боитесь?
– Нет, просто слегка не в своей тарелке. Так вы не Дороти? Только похожи на нее?
– Именно. И все же в чем-то я и Дороти. В каждом из вас есть наша частичка.
Элнер задумалась.
– Ничего не понимаю. «Наша частичка»? Чья это – «наша»? Ида меня привела на встречу с Творцом, а раз вы – не Дороти, то что это за собака? Принцесса Мэри-Маргарет или самозванка в ее обличье?
Дороти рассмеялась:
– Все не так сложно, уверяю вас. Подождите немного, на самом деле все очень просто, вот увидите. Пойдемте со мной, милая, хочу вас кое с кем познакомить.
Звонок Дине, Пало-Альто, Калифорния
12:16 (10:16 по тихоокеанскому времени)
Побыв еще немного с тетей Элнер, Мэкки вернулся в приемную, к Норме. Медсестра, что присматривала за ней, спросила, чем еще помочь, не позвонить ли кому, и Норма вспомнила:
– Мэкки! Надо ведь Дине позвонить! Скажи ей, что мы сразу сообщим, когда похороны…
При слове «похороны» Норма вновь залилась слезами. Медсестра обняла ее за плечи, стала утешать.
– Простите, – всхлипнула Норма, – мне до сих пор не верится… Ступай, Мэкки, звони Дине. А я подожду.
– Придется звонить за ее счет.
– Не страшно. И скажи телефонистке, что звонок срочный.
Мэкки нехотя поднялся и зашагал по коридору. С тяжелым сердцем шел он звонить: разговор с Линдой и без того нелегко ему дался. Его бы воля, он подождал бы до дома, но в таких вопросах он доверял Норме. Женщины лучше разбираются в свадебных и траурных обычаях, и все-таки срочный вызов ни к чему. Бедная старушка умерла – куда теперь спешить? Тем более что звонок за счет абонента. Дину Нордстрем- О’Мэлли – двоюродную племянницу Нормы и внучатую племянницу тети Элнер – печальная весть, несмотря на очень преклонный возраст Элнер, застала врасплох, как и всех остальных. Положив трубку, Дина задумалась, звонить ли мужу, и в итоге решила дождаться, когда он придет на обед. Спешить некуда, тетя Элнер только-только умерла, день похорон пока не назначен. Дина опустилась в кресло у высокого, с выступом, окна, выглянула во двор и дала волю слезам.
В последний раз они с тетей Элнер виделись у Линды на свадьбе. С тех пор как ее муж Джерри возглавил психиатрическое отделение Медицинского центра при Стэнфордском университете, а сама Дина стала преподавать журналистику, у них не было ни дня свободного, некогда было съездить к тете Элнер. Хотя по телефону они в последний раз говорили совсем недавно, всего лишь на прошлой неделе. Тетя Элнер, как всегда забыв про двухчасовую разницу между Миссури и Калифорнией, позвонила в пять утра, взволнованная, радостная. И сообщила Дине:
– А ты знаешь, что из арбузного семечка вырастает арбуз, весом больше этого семечка в двести тысяч раз? Ну не чудо ли?
– М-м… Да, – сонно отозвалась Дина.
– Только вот что мне покоя не дает: откуда крохотному черному семечку знать, что арбуз должен быть зеленым, корка изнутри – белой, а мякоть – красной? Как у него получается?
– Не знаю, тетя Элнер.
– Вот вам и еще загадка, верно?
Дина повесила трубку и вернулась в постель.
Теперь, вспомнив их последний разговор, она поняла, как ей будет не хватать бесед с Элнер. Последние пятнадцать лет они созванивались хотя бы раз в неделю. И чем больше Дина думала, тем яснее сознавала, что именно тете Элнер она во многом обязана своим нынешним счастьем. Дина уехала с матерью из Элмвуд-Спрингс, когда была совсем крошкой, а возвратилась уже взрослой, да и то не по своей воле. В то время она была молодой журналисткой, одной из восходящих звезд нью-йоркского телевидения. В родной город ей пришлось вернуться после тяжелой болезни, чтобы окрепнуть, набраться сил. Тетя Элнер, деревенская старушка, казалась ей простоватой, недалекой – совсем не таких людей Дина привыкла считать умными.
До болезни Дина была убеждена, что главное в жизни – карьера, достижения, погоня за успехом и деньгами. Она не задумывалась, что есть на свете и другие, не менее важные вещи, и тетя Элнер, жившая более чем скромно и довольная своей долей, была для Дины загадкой. Прожив десять лет в Нью-Йорке, Дина не могла взять в толк, почему Элнер не запирает дверей, даже ключа от дома не признает, – и при том, как ни странно, счастлива. Дина не встречала настолько довольных жизнью людей. Элнер она считала слегка наивной, а ее детскую любовь к природе – признаком невежества: ну что особенного в клевере с четырьмя листиками?
До отъезда из Нью-Йорка Дина была равнодушна к природе, не обращала внимания на красоту закатов и восходов, разве что по чистой случайности. Не замечала ни луны, ни звезд, ни даже смены времен года – просто зимой одевалась потеплее. И не понимала, зачем это люди по утрам смотрят на одинаковые восходы, а по вечерам – на все тот же надоевший закат. Ведь если видел один закат или восход – считай, видел их все. А тетя Элнер возразила: «Нет, голубка, они не повторяются: каждое утро – совсем новый восход, а каждый вечер – новый закат, и другого такого больше не будет никогда. – И продолжала: – Ты мне лучше скажи, как ты могла пропустить хотя бы один? Такой красоты ни в одном кино не увидишь, и вдобавок бесплатно!»
С тех пор Дина каждый вечер устраивалась рядышком с Элнер смотреть, как солнце садится за поля позади дома; пусть не сразу, но ей стало понятно, о чем говорила Элнер. Она же научила Дину высматривать крохотный зеленый лучик – последний привет ушедшего за горизонт солнца. В самый первый вечер тетя Элнер сказала: «Знаешь, Дина, есть один секрет. Многие считают, раз солнце зашло – значит, смотреть больше не на что. И пропускают самое интересное, а ведь оно только начинается». Разумеется, тетя Элнер была права, и с тех пор они каждый вечер усаживались во дворе и ждали, когда погаснут последние лучи солнца и на темно-синем небе замерцает первая звездочка.
Тетя Элнер говаривала: «Не могу лечь спать, не загадав на первую звезду, а ты?» Дине всегда хотелось узнать, что за желания загадывает тетя Элнер, но в ответ на вопрос та лишь улыбнулась: «Если разболтаю – не сбудется! О хорошем мечтаю, поверь». За прошедшие годы Дина очень изменилась. Тетя Элнер открыла ей глаза, научила видеть прекрасное рядом, и Дина сумела воздать должное ее мудрости и теперь не пропускала ни одного заката.
Грусть снова нахлынула на Дину волной: до чего же пусто станет в мире без тети Элнер!
Встреча с мужем-творцом
Дороти и Элнер прошли вдоль коридора, где стоял старинный кедровый сундук, и Дороти тихонько постучала в самую дальнюю дверь направо:
– Реймонд? Можно войти?
Мужской голос ответил:
– Прошу, заходите.
Элнер одернула халат.
– Я в таком виде, Дороти… Мне стыдно за эти обноски.
– Ничего, – подбодрила ее Дороти и открыла дверь.
В комнате за большим письменным столом сидел красивый старик с серебристой шевелюрой. Вылитый Док Смит, муж Дороти, фармацевт из старой аптеки «Рексолл» в Элмвуд-Спрингс! Дороти ввела Элнер в комнату.
– Реймонд, смотри, кто пришел!
Старик тут же поднялся из-за стола, сияя улыбкой, и радостно пожал Элнер руку:
– Ну, здравствуйте, миссис Шимфизл, добро пожаловать! Дороти меня предупредила, что вы сегодня
