Чехов без глянца

убытка.

Недавно я устраивал в Серпухове спектакль в поль­зу школы. Играли любители из Москвы. Играли со­ лидно, с выдержкой, лучше актеров. Платья из Па­рижа, бриллианты настоящие, но очистилось все­го Ю1 р.

Сергей Николаевич Щукин:

Одно время А. П-ч как бы взял под свое покровитель­ство ялтинских греков. Греки, «аутские греки», были его соседи. В старое, впрочем не очень давнее, вре­мя Аутка была деревней, населенной греками. В Аут- ке была и греческая церковь. Умирая, многие греки, люди вообще очень привязанные к церкви, оставля­ли «на помин души» земельные участки. Когда Ялта стала быстро заселяться, Аутка соединилась с Ялтой и вошла в черту города. И мало-помалу греки были вытеснены дальше, на гору, в так называемую Верх­нюю Аутку. Греческая церковь, находившаяся в Ниж­ней Аутке, стала счи таться русской, священников к ней посвящали русских, и богослужение соверша­ли в ней уже на славянском языке. Греческой же осталась небольшая, невзрачная, даже не каменная, а деревянная церковка св. Феодора Тирона в Верх­ней Аутке. Она к тому же не была самостоятельна, а приписана к русской церкви. И к тому времени, как Чехов поселился в Аут­ке, между греками и русскими шли острые споры по случаю назначения новых священников, пере­стройки церквей, относительно церковного иму­щества и пр. Представители греков во главе со свя­щенником явились к Чехову и просили его взять на себя защиту их дела. А. П-ч согласился на их просьбу, принял в деле большое участие, был с документа­ми, которые они дали ему, у архиерея. Противная партия не понимала, отчего он хлопочет, была раз­дражена и толковала, что он сам грек, потому и хлопочет за греков.

Михаил Павлович Чехов:

Как местный житель (Ялты. - Сост.), он был избран в члены попечительского совета женской гимназии, и при этом еще приходилось выносить и много ду­шевных волнений из-за чахоточных больных, кото­рые со всех концов России стали обращаться к нему с просьбами устроить их в Ялте. А те, которые при­езжали сами по себе, были так бедны, что кончали в Ялте свою жизнь в невозможных условиях и в тос­ке по родине. Приходилось подумать и о них. Антон Павлович хлопотал за всех, печатал воззвания в га­зетах, собирал деньги и посильно облегчал их по­ложение. Между прочим, он тогда пожертвовал 500 рублей на постройку' школы в Мухолатке.

Антон Павлович Чехов. Из письма П. Ф. Иорданову. Ялта, и декабря 1899 г.:

Помнится, Вы хотели сделать меня членом при­юта. Пожалуйста, делайте из меня и со мной все. что только для Таганрога из меня можно сделать, отдаю себя в полное Ваше распоряжение.

Врач

Федор Федорович Фидлер. Из дневника:

I у января 1893. Я спросил его, является ли он вра­чом по убеждению, и он ответил, помедлив: «Да... я почти уверен и знаю по собственному опыту, что медицина в одних случаях может значительно об­легчить страдания, а в других — удлинять человече­скую жизнь».

Татьяна Львовна Щепкина-Куперник:

Еще студентом-медиком он уже лечил и практико­вал. Покойный В. Я. Зеленин, зягь артистки Ермо­ ловой — впоследствии сам видный доктор, — расска­зывал мне, как его, тогда еще гимназиста последних классов, жившего с Чеховым в одних и тех же меб­лированных комнатах, А. П. лечил и вылечил от тя­ желого гифа.

Михаил Павлович Чехов:

В 1884 году мой брат Антон окончил курит в универ­ситете и явился в чикинскую больницу на практику уже в качестве врача. <...>

В середине лета 1884 года брат Антон, прихватив с собой меня, отправился в Звенигород уже в ка­ честве заведующего тамошней больницей на время отпуска ее врача С. П. Успенского. Вот тут-то ему и пришлось окунуться в самую гущу провинциаль­ной жизни. Он здесь и принимал больных, и в каче­стве уездного врача, тоже уехавшего в отпуск, дол­жен был исполнять поручения местной админист­рации, ездить на вскрытия и быть экспертом в суде.

Павел Арсеньевич Архангельский (1852-1913), врач Воскресенской земской больницы Звенигородского уезда. Под его руководством Чехов работал в больнице в студен­ческие годы и в первый год врачебной практики: Он часто проводил в лечебнице время с утра и до окончания приема... А. П. производил работу не спе­ша, иногда в его действиях выражалась как бы неуве­ренность: но все он делал с вниманием и видимой любовью к делу, особенно с любовью к тому больно­му, который проходил через его руки. Он всегда тер­пеливо выслушивал больного, ни при какой усталос­ти не возвышал голоса, хотя бы больной говорил не- относящееся к уяснению болезни.

Михаил Павлович Чехов:

В это время Антон Павлович только первый год был врачом и колебался, заняться ли ему медициной или отдаться литературе. У Спенглеров были маленькие дети, и они-то и стали первыми пациентами Антона Павловича. В качестве гонорара за лечение Спенгле- ры поднесли ему портмоне, в котором оказалась большая золотая турецкая монета, которую мы назы­вали лирой. Часто потом эта лира выручала Антона Павловича в минуты жизни трудные. Он передавал ее мне, я относил ее в ломбард, закладывал гам за де­сять рублей, и на несколько часов у брата Антона бренчали деньги в кармане. За Нелли же стал замет­но ухаживать мой брат, художник Николай. Вторыми пациентами Антона Павловича были не­кие Яновы, и здесь он, как говорится, попал в та кую «ореховую отделку», что уже окончательно решил отдаться литературе. Жил в Москве художник А. С. Янов, который учился живописи вместе с мо­им братом Николаем, — отсюда и это знакомство че­ховской семьи с Яновыми. <...> В описываемое мною время он жил очень бедно с матерью и тремя сестрами, добрыми молоденькими существами. Слу- чилось гак, что эти три сестры и мать одновремен- но заболели брюшным тифом. А. С. Янов пригла­сил к ним брата Антона. Молодой, еще неопытный врач, но готовый отдать свою жизнь для выздо­ровления больного, Антон Павлович должен был целые часы проводить около своих больных паци­енток и положительно сбивался с ног. Болезнь при­нимала все более и более опасное положение, и, на­конец, в один и тот же день мать и одна из дочерей скончались. Умирая, в агонии, дочь схватила Анто­на Павловича за руку, да гак и испустила дух, крепко стиснув ее в своей руке. Чувствуя себя совершенно бессильным и виноватым, долго ощущая на своей руке холодное рукопожатие покойницы, Антон 11авлович тогда же решил вовсе не заниматься ме­дициной и окончательно перешел потом на сторо­ну литературы. Две другие сестры выздоровели и за­тем часто у нас бывали. Одна из них вышила золо­том альбом и преподнесла его Антону Павловичу с надписью: «В намять избавления меня от тифа».

Григорий Иванович Россолимо:

По окончании медицинского факультета он не бро­сил медицину, он работал в качестве земского вра­ча в Воскресенске и Звенигороде Московской гу­бернии и через семь-восемь лет после окончания курса заведовал во время холерной эпидемии мели­ховским участком тоже Московской губернии. Ра­ботал он с любовью и добросовестно, как об этом гласят предания.

Игнатий Николаевич Потапенко:

У кого-то я прочитал, будто Антон Павлович стра­стно любил лечить. Вот чего я никогда не находил в нем. Когда к нему обращались за врачебным со­ветом, он отделывался самыми общими местами, и видно было, что он хотел поскорее кончить этот разговор. <...>

Когда в Мелихове приходили к нему мужики и ба­бы с нарывами и глубокими порезами и ему об этом сообщали, он кривился <...>, но не отказы­вал, принимал, с величайшим вниманием осмат­ривал. резал, вычищал и перевязывал. <...> По это вытекало скорее из сознания долга, чем из любви к делу.

Исаак Наумович Альтшуллер:

За последние 10-15 лет он научной медициной не занимался. Правда, в Ялту из редакции «Русской мысли» ему аккуратно пересылался медицинский еженедельник «Русский врач», но он в нем прочи­тывал только хронику и иногда мелкие так называе­мые «заметки из практики». И, случалось, любил по­разить: «Вы читали в последнем номере о новом средстве от геморроя?» — «Нет, не читал». — «Вот, сударь, и растеряете практику. А я вот прочитал и уж Кондакова вылечил. Прекрасное средство». И на письменном