Он пристально смотрел ей в глаза, и Эбби почувствовала, что у него на уме. По всему видно, он не сомневался в себе и в том, что ему ничего не стоит привлечь к себе женское внимание.
– Еще раз прошу прощения, не очень вежливо с моей стороны позволить себе задуматься о работе во время приема гостя, сказала она, лихорадочно соображая, как увести разговор от опасной темы. – Давайте не будем говорить ни о моих идеях, ни о вашем боссе. Все это, согласитесь, довольно скучно… Лучше скажите, вы видели последний фильм Тарантино? Мне так очень понравилось…
И, переведя таким образом разговор в другое русло, Эбби окончательно успокоилась. Позже она приготовила кофе, и они произвели глубокое вторжение в десерт Павловой. А когда он перегнулся через стол и легонько стер пальцем крем с уголка ее губ, сердце ее бухнулось несколько раз с гибельной силой.
– Спасибо, – сказала она и нервно рассмеялась. – Я такой неаккуратный едок.
– Ну, нельзя же позволить вам заявиться в Париж с губами, перепачканными кремом, не правда ли?
Так или иначе, но его насмешливый тон раздражающе подействовал на ее нервы, изменив все буквально за секунду. Настроение ее упало, и она поняла, что, наслаждаясь приятным обществом, совсем забыла о времени. Вот уродина! Если она тотчас не начнет вострить лыжи, то запросто опоздает в аэропорт!
Оливер сразу же уловил внезапную перемену и заметил, как она быстро взглянула на часы, стоящие на холодильнике.
– Вы что-то говорили о Париже, боюсь, я злоупотребил вашим временем. Я должен загладить свою вину. Позвольте мне прибрать со стола, пока вы будете собираться в дорогу.
И он встал и начал собирать тарелки.
– О нет. Этого я вам позволить не могу, – быстро проговорила Эбби.
Она поднялась из-за стола и покраснела, ибо сказанное ею прозвучало так, будто она хочет как можно скорее от него отделаться. На самом деле это было совсем не так, но на несколько секунд она пришла в замешательство от собственных мыслей. Самое ужасное, что она не хотела, чтобы он уходил.
Они стояли и смотрели через стол друг на друга. Наступил такой момент, когда кажется, будто само время остановилось. Вечер окончился, и оба понимали это и сожалели об этом. Ладони Эбби стали влажными, она взяла салфетку и крутила ее в руках. Что теперь? Попросит ли он ее о новой встрече? Если да, то она должна объясниться с ним прямо теперь, сказать ему, кто она на самом деле, и извиниться за то, что ввела его в заблуждение, выдав себя за свою сестру. И надо быстро что-то придумать в оправдание своей лжи, чтобы не показаться ему совсем уж бесчестной, хотя что-то ничего не приходит в голову… Впрочем, возможно, ничего и не понадобится. Если она действительно понравилась ему, он вряд ли станет придавать этому особое значение, а простит ее совершенно, даже добродушно посмеется над этим, когда обнимет и губами коснется ее губ…
Она почувствовала слабость, подробно представив себе то, что нафантазировала. Оливер все еще смотрел на нее, будто никак не мог ни на что решиться. или решил покончить с этим, не успев начать? Улыбнуться ему? Или что-нибудь сказать? Она вопросительно выжидала, сделает ли он первое движение.
И он сделал первое движение.
Он прервал этот зрительный контакт и опустил глаза к тарелкам.
– Я все же уберу со стола. Хотя бы в благодарность за приятный и очень интересный вечер.
Что это значит? Эбби пришла в замешательство, разочарование заключило ее в свои объятия, а не он. Видно, она ошибалась, думая, что он очарован ею так же сильно, как она им. Очарован!.. Как бы не так! С чего это она взяла? Купидоновы стрелы и всякая такая чушь…
– Ну, хорошо, – тихо проговорила она. – Раз вы настаиваете…
– О да, Джессика, я настаиваю, – сказал он таинственно.
– Ну, а я пока, – пробормотала она, отступив от стола, – пойду соберу вещи.
И вот здесь, в неприкосновенности спальни, Эбби закрыла дверь и оперлась о нее спиной. Ну и ну, ее сердце колотилось, как паровой двигатель. Оливер едва ли не самый красивый мужчина из всех, кого она встречала, но… но что из этого следует? Смешно сказать, он разволновал ее как… Ну как что? Даже слова не подберешь. Возможно, все так сложилось именно потому, что она прожила этот вечер в обмане. Все дело в том, что она заняла место сестры и, когда Оливер появился в их доме вместо своего босса, позволила себе слишком увлечься. Ах, если бы она созналась ему раньше, сказав, кто она такая. Тогда, вероятно, ей не пришлось бы сейчас так переживать из-за всей этой чепухи.
Огорченная, Эбби сменила шелковое платье на голубые джинсы и удобную для путешествий синюю блузку, упаковала одежду для утреннего парижского собеседования, которое начинало помаленьку занимать ее мысли, и это немного успокоило. Она очень хотела получить эту работу, тем более что семейные финансы требовали существенного пополнения. Нечего сидеть и ждать, что идеи Джесс принесут доход, ведь даже неизвестно, как у нее сложится с этим Уильямом Уэббером, хотя она оптимистично уверяла себя, что все будет хорошо. Не забыть бы отдать Оливеру, прежде чем они расстанутся, пакет. Возможно, он еще скажет ей, что не хочет терять ее и жизнь ему не мила без надежды на встречу.
– Я готова, – сказала она, вернувшись. Но в кухне никого не было.
Багаж она поставила на кафельный пол и осмотрелась. Да, этот человек по ней. Он все убрал со стола, очистил тарелки и сложил их в раковину. Правда, мыть не стал, а у нее для этого не оставалось времени. Ох, Ну, Джесс прилетит и сама все перемоет, а она сегодня и так уж достаточно потрудилась на сестру.
Но неужели он так и уйдет, не сказав
Эбби переживала чувство обиды, если не сказать отчаяние. Она отметила, что его пиджак с эполетами все еще висел на спинке стула. Хорошо уж то, что он не ушел, вообще не попрощавшись, подумала она с некоторым облегчением, но брови ее нахмурились. Кстати, а где же он сам?
Она прошла в холл. Может, он зашел в ванную… Она упрекнула себя, что не предложила гостю воспользоваться ванной раньше, так что ему самому пришлось искать, где и что.
Эбби застыла на пороге отцовского кабинета, заставленного книгами. Компьютер Джессики был включен, серебристый экран освещал зашторенную комнату, и на фоне этого слабого света вырисовывался шофер, сидящий спиной к двери.
– Что вы здесь делаете? – холодно спросила она.
То, что компьютер Джесс – домашняя святыня, Эбби знала с того самого дня, как его впервые доставили в дом и подключили к сети. Это была одна из новейших, дорогостоящих моделей. Но даже не это имело для Эбби первостепенное значение, тем более что в моделях она не особенно разбиралась, а то, что в таинственный мирок их домашнего божка вторгся некто чужой.
А Оливер тем не менее даже не обернулся на ее панически нервный вопрос. На экране явилось изображение игры «Пасьянс».
– Великолепно, – ровным голосом сказал он. – Изумительная технология. Семьдесят лет назад Лэуги Беард[2] включил первый телевизор, и посмотрите, как далеко мыс тех пор ушли. – Он обернулся и посмотрел на нее, глаза его сузились. – Кажется просто невероятным, что люди способны на такие вещи, не так ли?
Это что, вместо ответа на вопрос? Ну и ну, подумала Эбби, если так и дальше пойдет… Его отвлеченное замечание своей наглостью будто пронзило ее насквозь, парализовало, как сильнодействующий яд, лишив дара речи. Потрясенная его самовольным вторжением в эту комнату, еще больше она возмутилась тем, что он осмелился включить неприкосновенный компьютер Джессики. Она все еще стояла в холле, возле открытой в кабинет двери, и в какой-то момент ей показалось, что она теряет равновесие, ей даже пришлось отступить на шаг. Он не имеет права так себя вести. Что это такое? Бродит по квартире и, не спросив разрешения, даже посмел зайти в отцовский кабинет.
– Да, просто невероятно, – процедила она сквозь зубы.
Она даже пыталась найти его поступку какое-то оправдание, но ей это плохо удавалось. Тяжесть ситуации усугублялась еще тем, что этот нахальный шоферюга умело управляется с компьютерными операциями и ей придется просить его выключить систему, поскольку сама она не знает, как это сделать. Не стоит даже и пытаться самой выйти из программы и отключить компьютер, поскольку этот малый сразу догадается, что она попросту ничего не умеет. Можно себе представить, как он подаст это своему боссу. Ох,
