Кен Фоллетт
Белая мгла
Канун Рождества
Двое усталых мужчин посмотрели на Антонию Галло – в глазах их были возмущение и враждебность. Им хотелось уйти домой, а она не позволяла. И они знали, что она права, но от этого им было не легче. Все трое находились в отделе персонала «Оксенфорд медикал». Антония, которую все звали Тони, была директором по оборудованию и главным образом отвечала за соблюдение секретности. «Оксенфорд» – небольшая фармацевтическая фирма, «компания-бутик» на биржевом жаргоне, – занималась изучением смертоносных вирусов. И на соблюдение секретности смотрели очень серьезно.
Тони проверила наличие рабочего материала и обнаружила, что не хватает двух доз вещества для проведения экспериментов. Это было достаточно серьезно: вещество – противовирусный реактив – совершенно засекречено, его формула была бесценна. Оно могло быть выкрадено для продажи конкурирующей компании. Но была и другая, более страшная возможность его использования – при одной мысли об этом усеянное веснушками лицо Тони помрачнело, на нем отразилась тревога, а зеленые глаза потемнели. Ведь вор мог украсть медикамент для личного пользования. И объясняться это могло лишь тем, что кто-то заразился одним из смертельных вирусов, используемых в лабораториях компании «Оксенфорд».
Лаборатории помещались в большом доме девятнадцатого века, построенном миллионером времен королевы Виктории в виде шотландского дома для празднеств. Его прозвали «Кремль» – из-за окружавшего дом двойного забора, по которому была проложена острая как бритва проволока, охранников в форме и современной электронной защиты. Сам же дом был скорее похож на церковь с заостренными арками, башней и горгульями на крыше.
Отделу персонала выделили одну из самых роскошных спален. В ней сохранились стрельчатые окна и стены, обтянутые холстом, но теперь вместо гардеробов стояли картотеки, а вместо туалетных столиков с хрустальными флаконами и щетками в серебряной оправе – письменные столы с компьютерами и телефонами.
Тони и двое мужчин сидели на телефонах, обзванивая всех, у кого был пропуск в сверхсекретную лабораторию. Здесь было четыре уровня биозащиты. В лаборатории самого высокого уровня секретности ЛБЗ-4 ученые работали в скафандрах, занимаясь вирусами, против которых не существовало вакцин или противоядий. Поскольку это было наиболее защищенное в здании место, медикамент, с которым велись эксперименты, держали тут.
Не все имели доступ в ЛБЗ – лабораторию биозащиты – четвертого уровня. Для этого необходимо было пройти специальное обучение, как распознавать биологическую опасность, – даже тем, кто обслуживал вентиляционное оборудование и ремонтировал автоклавы. Тони тоже прошла обучение, чтобы иметь возможность заходить в лабораторию для проверки соблюдения секретности.
Из восьмидесяти сотрудников только двадцать семь человек имели туда доступ. Однако многие уже уехали на Рождество, и вслед за понедельником наступил вторник, а трое находившихся в помещении людей еще не всех поймали по телефону.
Тони добралась до Он-бич-клаб, курорта на Барбадосе, и долго убеждала помощника управляющего найти лаборантку по имени Дженни Кроуфорд.
Ожидая у телефона, Тони посмотрела на свое отражение в окне. Она хорошо держалась, несмотря на поздний час. Ее шоколадного цвета костюм в полоску не утратил элегантности, густые волосы в порядке, на лице никаких следов усталости. Отец ее был испанец, а мать – шотландка, и Тони унаследовала от матери белую кожу и рыжеватые волосы. Она была высокая, крепко скроенная. «Совсем неплохо выгляжу для тридцати восьми лет», – подумала она.
– Там у вас ведь глубокая ночь! – заметила Дженни, подойдя к телефону.
– Мы обнаружили в ЛБЗ-четыре расхождение с журналом, – пояснила Тони.
Дженни была явно навеселе.
– Подумаешь, – небрежно бросила она. – Никто ни разу не считал это великой драмой.
– Это потому, что я тут не работала, – сухо произнесла Тони. – Когда вы в последний раз заходили в лабораторию?
– По-моему, во вторник. Разве вы не могли это выяснить по компьютеру?
Могла, но Тони хотела проверить, подтвердит ли Дженни запись в компьютере.
– А когда вы в последний раз открывали хранилище? – Хранилищем в ЛБЗ-4 был запертый на замок холодильник.
Голос у Дженни стал звучать неприветливо:
– Право не помню, но это же записано на видео. – Замок, открывавшийся от нажатия на комбинацию цифр, включал камеру, которая снимала все время, пока дверь хранилища была открыта.
– Вы помните, когда в последнее время работали с Мадобой-два? – Это был вирус, над которым работали сейчас ученые.
– Какого черта, – воскликнула потрясенная Дженни, – именно это пропало?
– Нет. Тем не менее…
– Не помню, чтобы я когда-либо брала вирус. Я ведь работаю в лаборатории главным образом над выращиванием живой ткани.
Это соответствовало имевшейся у Тони информации.
– А вы не замечали, чтобы кто-либо из ваших коллег в последние недели вел себя как-то странно или не так, как обычно?
– Да вы меня допрашиваете, как в гестапо, – сказала Дженни.
– Считайте, как хотите, так замечали вы?..
– Нет, не замечала.
– Еще один вопрос. У вас температура нормальная?
– Черт побери, вы что, хотите сказать, что я подцепила Мадобу-два?
– Вы не простужены, вас не лихорадит?
– Нет!
– Значит, все в порядке. Вы уехали из страны одиннадцать дней назад – если бы с вами было что-то не так, вы чувствовали бы симптомы гриппа. Благодарю, Дженни. По всей вероятности, в журнале просто отсутствует отметка, но нам необходимо в этом удостовериться.
– Что ж, вы испортили мне ночь. – И Дженни повесила трубку.
– Как вам не стыдно, – произнесла Тони в мертвый телефон. Она положила трубку и сказала: – Дженни Кроуфорд проверена. Корова, но честная.
Директора лаборатории звали Ховард Макэлпайн. Густая седая борода, взбиравшаяся высоко по щекам, создавала впечатление, будто вокруг глаз у него розовая маска. Он был педантичен, но не придирчив, и Тони, в общем, с удовольствием работала с ним, а вот сейчас он кипел. Он сидел, откинувшись на стуле, забросив руки за голову.
– Скорее всего незарегистрированный материал был вполне законно кем-то использован, забывшим сделать запись в журнале. – Он сказал это раздраженным тоном, так как уже дважды говорил то же самое.
– Надеюсь, что вы правы, – не слишком уверенно произнесла Тони.
Она встала и подошла к окну. Комната отдела персонала выходила на пристройку, где размещалась ЛБЗ-4. Новое здание было построено в том же стиле, что и «Кремль» – с трубами, похожими на сахарные батончики, и башней с часами, так что человеку постороннему трудно было угадать снаружи, где находится сугубо секретная лаборатория. Однако стекла в ее стрельчатых окнах были матовые, резные дубовые двери не открывались, а с голов горгулий смотрели одноглазые телевизионные камеры. Это был цементный
