обнаружить у них корреляцию в области политического мировоззрения и моральных устоев. Предложения показались Джинни достаточно интересными, план имел под собой солидную научную основу. Джинни внесла несколько предложений и, обнадежив, отпустила девушку.
Когда Аннет уже уходила, в дверь кабинета заглянул Тед Рэнсом.
– Что это вид у тебя такой воинственный? Точно яйца кому-то собралась открутить!
– Не волнуйся, не тебе, – улыбнулась Джинни. – Заходи, кофейку попьем.
– А вот это дело! – обрадовался Рэнсом.
Он нравился ей больше всех мужчин на факультете. Адъюнкт-профессор, изучающий психологию восприятия, он был счастлив в браке, имел двоих маленьких детей. Джинни знала, что он находит ее очень привлекательной, но сам он на эту тему с ней ни разу не заговаривал. Их влекло друг к другу, но они никогда не переступали границ.
Джинни включила кофеварку и рассказала Теду о звонке из «Нью-Йорк таймс» и о Морисе Оубелле.
– Возникает один интересный вопрос, – добавила она. – Кто мог настучать в газету?
– Должно быть, Софи, больше некому, – сказал он.
Софи Чэппл была единственной, кроме Джинни, женщиной на факультете психологии. Ей было уже под пятьдесят, она давно получила звание профессора, но, тем не менее, почему-то видела в Джинни соперницу. Ревновала ее ко всему и всем с самого начала семестра и рассказывала всем подряд, что Джинни носит мини-юбки и паркует автомобиль где попало.
– Неужели она способна на такое? – удивилась Джинни.
– Да запросто.
– Наверное, ты прав. – Джинни не переставала удивляться мелочности и склочности, свойственной порой даже большим ученым. Как-то раз в кафетерии ей довелось наблюдать совершенно ужасающую сцену: один из самых выдающихся физиков Америки устроил скандал в очереди в буфет. – Может, мне стоит спросить у нее?
Тед удивленно приподнял брови.
– Так она тебе и скажет.
– Но если у нее будет виноватый вид, я сразу все пойму.
– Тогда это война.
Зазвонил телефон. Джинни сняла трубку и жестом показала Теду, что он может разливать кофе.
– Алло?
– Это Найоми Фрилэндер.
– Не уверена, что мне следует говорить с вами.
– А я уверена, что вы уже прекратили использовать медицинские базы данных в своих исследованиях.
– Нет.
– Что это значит – «нет»?
– Это значит, что я ничего не прекращала. Ваши звонки вызвали споры и обсуждения, но никакого решения пока еще не принято.
– Я получила факс из канцелярии президента университета. И там сказано, что руководство приносит свои извинения тем людям, в чью частную жизнь вы вторглись, и обещает, что программа будет свернута.
Пальцы Джинни так и впились в трубку.
– Так они распространили этот пресс-релиз?
– А вы разве не знали?
– Я видела лишь набросок. И выразила несогласие по многим пунктам.
– Стало быть, они свернули вашу программу, не удосужившись уведомить вас?
– Они просто не могли так поступить.
– С чего это вы взяли?
– Я подписала с университетом контракт. И они не имеют права нарушать условия договора.
– Так вы что же, хотите сказать, что будете продолжать исследования вопреки решению университетских властей?
– У них нет права командовать мной. – Джинни покосилась на Теда. Тот поднял руку и делал ей предупреждающие знаки. Он прав, подумала Джинни, с прессой так говорить не стоит. И она изменила тактику. – Послушайте, – сказала она уже более спокойным тоном, – вы же сами говорили, что опасность вторжения в частную жизнь носит в данном случае потенциальный характер.
– Да.
– И вам не удалось найти ни одного человека, который бы имел по этому поводу претензии ко мне и к моей программе. А потому у вас нет никаких оснований утверждать, что программа будет закрыта.
– Знаете, я не судья. Я журналист.
