– А вы вообще имеете представление, что это за исследования? Я пытаюсь выяснить, отчего люди становятся преступниками. Я первый человек, который нашел весьма перспективную методику изучения этой проблемы. И если все получится, я узнаю, как сделать Америку более безопасным местом для ваших же детей и внуков.
– У меня нет внуков.
– Ну, знаете, это еще не оправдание…
– Я не ищу оправданий.
– Может, и нет. Но почему бы в таком случае вам не найти хотя бы один случай вторжения в частную жизнь? Разве не выиграет от этого материал, над которым вы работаете?
– Ну, знаете, это мне судить.
Джинни вздохнула. Она сделала все, что могла. И изо всех сил постаралась закончить этот разговор на мирной ноте:
– Что ж, мне остается только пожелать вам удачи.
– Спасибо, доктор Феррами.
– До свидания! – Джинни повесила трубку и пробормотала: – Вот сука!
Тед протянул ей кружку кофе.
– Как я понимаю, они объявили, что твоя программа закрыта.
– Нет, это выше моего понимания! Ведь Беррингтон сам сказал, что мы должны обсудить, что делать дальше.
Тед понизил голос:
– Ты еще не знаешь Берри. А я его знаю. Он настоящая змея, ты уж поверь. На твоем месте я бы ему не доверял.
– Может, это просто ошибка? – спросила Джинни, готовая ухватиться за соломинку. – Может, секретарша доктора Оубелла что-то перепутала и послала этот пресс-релиз по ошибке?
– Возможно, – ответил Тед. – Но я бы советовал прислушаться к моей змеиной теории.
– Как думаешь, может, мне позвонить в «Нью-Йорк таймс» и сказать, что моим телефоном воспользовалась самозванка?
Он рассмеялся.
– Думаю, тебе надо немедленно бежать к Берри и спросить его, кто распорядился насчет пресс-релиза еще до твоих переговоров с ним.
– Ты прав. – Она отпила глоток кофе и поднялась. Тед направился к двери.
– Желаю удачи! И помни, я на твоей стороне!
– Спасибо. – Она подумала, стоит ли чмокнуть его в щеку, но тут же отказалась от этой мысли.
Джинни прошла по коридору, потом поднялась по лестнице. Дверь в кабинет Беррингтона оказалась заперта. Тогда она направилась в кабинет секретарши, работавшей с профессорским составом.
– Привет, Джули! А где Берри?
– Уже уехал, и его не будет весь день. Но он просил меня договориться с тобой о встрече на завтра.
Черт! Этот мерзавец явно ее избегает. Что подтверждает правоту теории Теда.
– А когда завтра?
– В девять тридцать утра.
– Передай, что я буду.
Она спустилась к себе на этаж и зашла в лабораторию. Лиза стояла у стола, проверяя концентрацию ДНК в пробах крови Стивена и Денниса. Она уже добавила к двум миллилитрам каждой пробы по два миллилитра флюоресцентного красителя. Краситель начинает светиться от соприкосновения с ДНК, и степень свечения можно измерить с помощью специального ДНК-флюорометра с датчиком, показывающим концентрацию ДНК в нанограммах на один миллилитр пробы.
– Ну как ты? – спросила Джинни.
– Замечательно, спасибо.
Джинни внимательно взглянула на Лизу. Выражение лица сосредоточенное, как у человека, поглощенного своей работой, но стресс по-прежнему ощущается.
– С мамой еще не говорила? – спросила Джинни. Родители Лизы жили в Питсбурге.
– Не хочу волновать ее понапрасну.
– Мамы для этого и существуют. Позвони ей.
– Ладно. Может, сегодня вечером.
Лиза продолжала работать, а Джинни пересказывала ей историю с «Нью-Йорк таймс». Теперь Лиза смешивала образцы ДНК с ферментом под названием «ограничительная эндонуклеаза». Эти ферменты разрушали чужеродные ДНК, которые могли проникнуть в тело. Разрушение происходило путем рассечения длинных молекул ДНК на тысячи более коротких фрагментов. Особое значение для генной инженерии имел тот факт, что эндонуклеаза всегда рассекала молекулу ДНК в одной определенной точке. Только так можно было сравнить затем фрагменты из двух проб крови. Если они совпадали, значит, кровь взята у одного
