– А что потом?
– Прежде всего, я собираюсь подписать договор на аренду меблированного дома на Саут-Одли-стрит. Он будет служить мне базой. – Гревилл сделал глоток вина. – После того как мы объявим о помолвке, вам будет прилично проявить некоторый интерес к ремонту, меблировке и прочему – таким образом, у нас появится место для тайных встреч. Конечно, это не огромный особняк, как на Кавендиш-сквер, и даже не дом виконта Бонема на Маунт-стрит, но, тем не менее, он довольно элегантен.
– Я надеюсь, он вам отлично подойдет, – отозвалась Аурелия. – А потом?
– Полагаю, бурное ухаживание. Пока наши отношения не будут оформлены официально, наши возможности ограничены. Но виконт Бонем уже представил нас друг другу, так что эту преграду мы преодолели. С послезавтрашнего дня я буду осаждать вашу дверь, а вы осторожно дадите всем понять, что не отвергаете мое внимание. Через три недели моя тетушка дает раут в мою честь. Предлагаю именно там сообщить о наших намерениях.
– Три недели… времени очень уж мало, – поморщилась Аурелия. – Как мне убедить моих друзей, что я по уши влюбилась в мужчину, которого знаю меньше месяца?
Гревилл помолчал, глядя на нее так, как иногда делал – словно видит ее в первый раз, потом отодвинул стул и медленно встал. Он обошел кругом стола, взял Аурелию за руки и тоже поднял ее на ноги.
– Может быть, при подготовке этого задания я кое-чем пренебрег? – пробормотал он.
В ее жилах забурлило пьянящее возбуждение. Она вся напряглась, соски уперлись в льняной лиф.
Гревилл взял ее лицо в ладони, кончиком пальца погладил щеку, обвел контуры рта… Потом наклонился, поцеловал правое ухо, начал покусывать мочку, а палец, не останавливаясь, добрался до пульсирующего местечка на горле. Аурелия запрокинула голову, подставляя губы поцелуям.
Его руки скользнули вокруг ее талии, ладони прижались к ягодицам, губы – к губам. Аурелия упивалась ощущением его упругих мышц – они напряглись еще сильнее под ее поглаживающими пальцами. Его язык оказался у нее во рту и сплелся с ее языком в неистовом танце страсти. Все ее тело пылало, кровь кипела в жилах, а спокойная и собранная вдова с Кавендиш-сквер осталась где-то в другом мире.
Наконец Гревилл отпустил ее и поднял голову. Глубоко вздохнув, он провел пальцем по распухшим губам Аурелии, и в его серых глазах появилась печальная улыбка.
– О Боже, – пробормотал он. – Кажется, мне будет очень трудно оставаться настолько объективным, насколько это требуется в данном деле.
Аурелия отступила назад, опустив руки, и тоже сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Она не просто не была готова к нахлынувшему физическому возбуждению – она вообще не могла припомнить подобных ощущений в своей жизни.
– Если мы хотим, чтобы наш романтический интерес выглядел убедительно, вероятно, не нужно стремиться к чрезмерному беспристрастию, – сумела она выговорить.
– Вероятно, – согласился Гревилл, едва заметно нахмурившись. Он стоял неподвижно, не отрывая взгляда от ее лица, но на этот раз у Аурелии возникло приводящее в замешательство чувство, что он ее толком не видит.
– В чем дело? – невольно спросила она. Гревилл усилием воли вернулся назад в комнату.
– Ни в чем… совершенно ни в чем. Вам нужно немного поспать. Уже поздно.
– Да, – согласилась Аурелия, направившись к двери. – К восьми утра я спущусь вниз.
Проснувшись солнечным утром под пение птиц, Аурелия быстро оделась и спустилась вниз, чтобы услышать от Мэри, что мастер Гревилл уже позавтракал и вышел из дома. Пришлось есть в одиночестве, чтобы через полчаса быть полностью готовой к отъезду.
Гревилл, одетый в наряд фермера, появился в гостиной через двадцать минут.
– Ваш саквояж уже в двуколке, так что поспешите. Аурелия кинула на него раздраженный взгляд и вышла.
Десять минут спустя она уже сидела в двуколке, едущей обратно в Барнет.
– Вы уже продумали свою историю? – спросил Гревилл, поворачивая на дорогу.
– Да. Мы случайно встретились в Бристоле, куда вы приехали по семейным делам, а я присматривала за тетушкой. Нас уже представили друг другу в Лондоне, поэтому мы, вполне естественно, проводили какое-то время вместе, – отрапортовала Аурелия. – И, разумеется, при таких обстоятельствах вполне понятно, что вы нанесете мне визит на Кавендиш-сквер сразу же после возвращения в Лондон.
Гревилл кивнул, но ничего не сказал, так что остаток пути они проехали в молчании. На постоялом дворе Гревилл вернул двуколку хозяину и пошел договариваться насчет кареты, в которой Аурелия вернется в Лондон.
– Я увижусь с вами завтра?
– Ждите меня еще до полудня. – Он поцеловал ее руку, слегка сжал ее и отпустил.
– Хорошо. – Аурелия забралась в карету, и Гревилл, захлопнув дверцу, велел кучеру трогать. Тот щелкнул кнутом, и карета загрохотала, выезжая со двора.
Аурелия сидела в полумраке раскачивающейся кареты и рассеянно поглаживала руку, все еще чувствуя сомкнувшиеся на ней пальцы.
Аурелия добралась до Кавендиш-сквер к шести часам вечера. В пустом холле горела только одна лампа у лестницы, и в доме было тихо.
– Моркомб, – позвала Аурелия, бросая саквояж на паркетный пол. – Моркомб… есть тут кто-нибудь?
Дверь в дальнем конце холла открылась, на пол упал приветливый луч света. Моркомб зашаркал своими ковровыми тапками ей навстречу.
– Эй… что тут происходит? О, это вы, вон что. Вернулись без всякого предупреждения.
Аурелия покачала головой. Пусть сама она и изменилась, но больше ничего не меняется. Аурелия вошла в гостиную и остановилась в дверях, дрожа от холода. Пока ее не было, никто не разжигал здесь огонь в камине.
– Я набрал ведерко горячих углей, миледи. – Через холл бежал Джемми с медным ведерком для угля. – Я быстренько разожгу огонь, мэм. – Он поспешил к остывшему камину, и через несколько минут в нем уже полыхало пламя. Джемми зажег свечу, поставил ее в подсвечник на каминной полке и опустил шторы. – Хорошо, что вы вернулись, мэм. Эстер уже пошла наверх, в вашу спальню.
– Превосходно. Спасибо, Джемми. Возвращайся к своему ужину. – Аурелия подошла к буфету и налила себе бокал хереса, чтобы взять его наверх.
Эстер опустила шторы в ее спальне и сейчас возилась с камином. Когда Аурелия вошла, она подняла голову.
– О, мэм, мы вас сегодня не ждали.
– Конечно, нет, – улыбнулась, Аурелия. – В конце концов, я же не прислала вам записку. – Она сняла накидку, отметив, какой та стала грязной после пяти дней постоянной носки в более суровой обстановке, чем обычно. Вытащила шпильки из шляпки и скорчила гримасу своему отражению в зеркале. Все кудряшки пропали. Она выглядит настоящим пугалом и пока не готова ни морально, ни физически к резкому возвращению обратно в мир. Ей требуется спокойный вечер, крепкий ночной сон – и только тогда она отправится на Маунт-стрит, чтобы встретиться с дочерью.
«Благоразумие – вот основная часть доблести», – подумала Аурелия и попросила Эстер принести наверх ванну.
– Искупавшись, я съем легкий ужин в гостиной. Попроси мисс Эйду сварить для меня яйцо пашот или приготовить что-нибудь несложное.
– Да, мэм. – Эстер торопливо вышла. Аурелия начала раздеваться, прихлебывая херес.
На следующее утро она проснулась рано и сразу позвонила, чтобы пришла Эстер.
Через полчаса Аурелия уже торопливо шагала по утреннему холодку в сторону Маунт-стрит. Едва она дошла до крыльца, входная дверь распахнулась, и на ступенях появился жилистый мужчина в шинели и низко надвинутой на лоб фуражке.
– Как, леди Фарнем! Что привело вас сюда в такую рань? – Он вежливо снял фуражку.
– Меня не было в городе, Лестер, я вернулась только вчера вечером. – Корнелия всегда говорила с Лестере как о правой руке Гарри, его адъютанте. Наверняка Гарри мало что делал в теневой части своей жизни без помощи Лестера.
