недоумением. – Зачем одному человеку столько места? Я много лет прожил, не имея никакой собственности, кроме одежды – той, что на мне, и той, что лежит в саквояже, поэтому считаю прочную крышу над головой верхом роскоши.
– Ну, ты вообще очень необычный человек, – откликнулась Аурелия с откровенной иронией.
– Нам пора уходить. – Он прошел мимо Аурелии, вышел в коридор и направился прямо к лестнице. Она медленно пошагала за ним. В этот момент было трудно помнить о страсти, которая захватила их так недавно.
В холле Гревилл подошел к входной двери, но открывать ее не стал. Он протянул Аурелии руки, и она вложила в них свои. Гревилл крепко сжал их и притянул ее к себе.
– Я считаю тебя неотразимой, Аурелия, – негромко произнес он. – Ты каким-то образом сумела проникнуть под мою защитную оболочку, и это заставляет меня чувствовать себя неуютно, вести себя резковато и отстраняться от тебя, но я хочу, чтобы ты меня поняла. Я никогда не сделаю ничего такого, чтобы ты была, несчастлива. Мне нужны твое тепло, твоя страсть, твоя очаровательная улыбка. Мы будем хорошо работать вместе – и еще лучше после того, что случилось здесь сегодня днем. Я в это верю. Ты простишь меня?
– Мне нечего прощать. – В самом деле, нечего. Гревилл внимательно всмотрелся в ее лицо и удовлетворенно кивнул.
– В пять часов мы пойдем гулять в парк, – предупредил он, легко возвращаясь к своей роли главного партнера, открыл дверь и отошел назад, чтобы его не заметили с улицы. – Встретимся сразу за воротами Стенхоп-гейта. Самое время, чтобы нас начинали видеть вместе.
– Я приду. – Она выскользнула за дверь, плотно прикрыла ее за собой, глянула направо и налево, не увидела никого знакомого и быстро пошла прочь. В голове была настоящая неразбериха. Восторги случившегося – это, конечно, восхитительно, она невольно стала ближе к этому мужчине. Но откуда эта внезапная холодность? Он опасается, что физическая близость неизбежно приведет к близости эмоциональной? Если да, то он прав – он предупреждал ее, что в жизни шпиона нет места личным эмоциям. Но даже если он их и не обсуждает, то все равно испытывает, иначе быть просто не может. Человек должен иметь привязанности.
Глава 12
Рыболовное парусное судно пришвартовалось в Дувре ближе к вечеру. Причал был мокрым от сильного ливня, и два джентльмена, сошедших с палубы парусника, прятались под зонтиками. На причале воняло рыбой и смолой, дождь только усиливал эту вонь. Из распахнутой двери таверны раздавался сиплый хохот, и пахло разлитым пивом, опилками и табаком.
Более высокий джентльмен с брезгливым неодобрением рассматривал окрестности в лорнет. Он был богато одет, сильно накрахмаленный, тщательно уложенный шейный платок подпирал его подбородок, темный сюртук и жилет были сшиты из мягчайшей шерсти, панталоны плотно облегали его ноги, на которых блестели высокие сапоги с отворотами. Его высокая, худощавая, атлетическая фигура выдавала в нем человека действия. Он щеголял аккуратной бородкой клинышком, на голове красовалась касторовая шляпа с высокой тульей, а в руках он держал трость с серебряным набалдашником.
Его более низкий компаньон был коренаст, гладко выбрит, круглолиц, одет в скучный черный сюртук и брюки, какие носят слуги. Они оглядывались по сторонам, очевидно, ожидая тех, кто должен был их встретить.
По трапу спустился матрос с двумя чемоданами, каковые бесцеремонно бросил к их ногам.
– Держите, господа. – И протянул мозолистую грязную руку.
Высокий джентльмен, раздув ноздри, властно указал на своего компаньона. Тот поспешно пошарил в кармане, вытащил медную монету и опустил ее в протянутую ладонь. Матрос глянул на монету, презрительно сплюнул на булыжники почти вплотную к сверкающим сапогам и вернулся на судно.
– Похоже, нас не ждут, Мигель. – Голос звучал резко, нетерпеливо, а на лице мужчины было надменное выражение человека, не привыкшего дожидаться.
– Он сейчас приедет, дон Антонио, – примирительно произнес второй, опять оглядываясь. – Карлос никогда не подводит.
– И что, мы должны стоять тут, под дождем? – Дон Антонио повернул свое породистое лицо к собеседнику, вскинув четко очерченную бровь.
– Может быть, вы предпочтете зайти в таверну? – робко предложил его спутник.
Дон Антонио скептически глянул на него и начал расхаживать по вымощенной булыжниками причальной стенке, выбирая, куда ставить ногу, чтобы не попасть в лужу.
– По крайней мере, мы сделали все, чтобы наше прибытие не осталось незамеченным. Кто бы ни наблюдал за прибытием чужаков, может убедиться, что два промокших насквозь джентльмена, которым абсолютно нечего скрывать, с несчастным видом околачиваются под дождем на причале. – Он пренебрежительно рассмеялся.
– А вот и он! – воскликнул Мигель, увидев подъехавшую к концу причала карету. Дверца распахнулась, из кареты выскочил человек и поспешил по булыжникам к ним навстречу.
– Простите меня за то, что я не смог вовремя поприветствовать вас, дон Антонио, сеньор Альвада. Одна из лошадей потеряла подкову по пути из Лондона. – Мужчина низко поклонился; дождь барабанил по его обнаженной голове. – Если вы укроетесь от непогоды в карете, я принесу ваш багаж.
Будучи человеком маленьким, он с трудом тащил большие чемоданы, но, ни один из прибывших джентльменов не предложил ему помощи – они поторопились скорее сесть в сухую карету.
– Жалкая страна и жалкая погода, – заметил дон Антонио, устраиваясь в углу, и протер окно рукой в перчатке. – Эта сырость проникает прямо в кости.
– Да, правда, – отозвался Мигель, усаживаясь в противоположном углу. – Но Карлос наверняка заказал нам уютную гостиницу. Мы хорошенько пообедаем, разопьем славную бутылочку и как следует, выспимся перед тем, как отправиться дальше, в Лондон.
– Хорошенько пообедаем? – с издевкой переспросил дон Антонио. – В этой невежественной стране? Англичане вообще не разбираются в еде. Они готовят как крестьяне.
Мигель ничего не ответил, только ссутулил плечи. Дон Антонио Васкес страстно ненавидел Англию и все английское, и Мигель не имел ни малейшего желания усиливать эту ненависть оправданиями или объяснениями. Только дурак рискнет вызвать раздражение дона Антонио, человека без сострадания, без совести и настоящего мастера своего дела. С точки зрения Мигеля, равных ему просто не было. Дон Антонио выбирал себе помощников очень тщательно. На каждое свое дело он выбирал того, кто обладал особыми навыками или склонностями к определенным поступкам. Мигель, проходивший обучение в инквизиции, не питал никаких иллюзий по поводу того, почему для этой миссии выбрали именно его. Он почитал это за высочайшую честь.
– Я взял на себя смелость оплатить вам спальни и отдельную гостиную в «Грин мэн», на лондонской дороге, дон Антонио. – В карету забрался промокший насквозь Карлос.
Глядя на лужу, образовавшуюся под его ногами, дон Антонио скорчил брезгливую гримасу и отодвинулся еще дальше в угол.
– У их кухни добрая слава, – с надеждой произнес Карлос. – И мне говорили, что там вполне приличный винный погреб.
– Увидим, – ответил джентльмен. – Давайте сначала доберемся туда, пока мы тут все не утонули.
Карлос постучал по крыше кареты, подавая сигнал кучеру, и карета тронулась с места.
– Аспид снял дом на Саут-Одли-стрит, дон Антонио. Я нашел для вас очень славное жилье на Адамс- роу, совсем рядом с ним. – Карлос говорил очень быстро, словно боялся, что его в любой момент оборвут. – Конечно, я буду изображать вашего мажордома, и еще я взял на себя смелость нанять для вас шеф-повара с наилучшими рекомендациями. Сеньор Альвада, – Карлос вежливо кивнул Мигелю, – выступит в роли вашего секретаря.
– У нас есть доступ ко двору? – спросил дон Антонио.
– Донна Бернардина-и-Алькада стала теперь графиней Лессингем. Но она по-прежнему верна своей испанской крови и обеспечит вам любой необходимый доступ, дон Антонио.
– Хорошо. – Он кивнул, и губы его скривились в сардонической усмешке. – Ее преданность бедному изгнаннику, королю Карлосу, принесет нам большую пользу, хотя и не совсем ту, на которую она
