потомственного дворянина в шестом поколении. Да и самому генералу, когда он принимал депутации от местного крестьянства или делегации работников, приходилось делать над собой немалое усилие, чтобы держать себя с посетителями как с равными. Однако результат налицо. Дивизия доведена почти до полного состава. Склады хоть и не ломятся, но смогут обеспечить обмундировку и вооружение еще пятнадцати – двадцати тысяч человек, хотя, конечно, в основном за счет старых запасов. А вот продуктами они запаслись основательно, и по большей части только за прошедший месяц. Да и кто бы мог подумать, что простое опубликование манифеста подвигнет местных крестьян и работников на то, чтобы вновь начать принимать к оплате старые ассигнации. Ему удалось даже отремонтировать двигатели у шести броневиков, которые ржавели в углу плаца, дай бог памяти, уже третий год. Удивительно, но такие, в общем-то, не очень обременительные вещи, как патрулирование местности, помощь в возобновлении работы старых и организация нескольких новых сельских школ, а также разрешение местным рекрутам на выходные уезжать в свои деревни, принесли столь разительные результаты. Впрочем, не стоит забывать и о работе Гражданского комитета графа Бронкова. Хотя генерал был не слишком осведомлен о том, чем занимается этот комитет и, как всякий военный, был о гражданских не очень-то высокого мнения, однако, по слухам, которые доходили до него еще в прежней, более или менее упорядоченной жизни, граф Бронков слыл человеком немалых способностей, да и князь отзывался о нем очень высоко. А значит, можно было предположить, что они там в этом Комитете занимаются не просто сотрясением воздуха.
Стук в дверь оторвал генерала от размышлений. Он нервно дернул головой и раздраженно произнес:
– Да?!
Дверь открылась, и на пороге появился граф Бронков собственной персоной. Генерал удивленно встал:
– Убей бог, ваша светлость, вот только что вас вспоминал, – он хмыкнул, – жить вам долго, по народному поверью, – и осекся, увидев, что граф не один.
Его спутник сильно похудел с того времени, как генерал имел честь видеть его в последний раз, на лице явно прибавилось морщин. Но не узнать его было невозможно. Генерал, пораженный, всплеснул руками:
– Бог мой, барон Конгельм!
Тот остановился перед генералом, резко опустил голову в своем знаменитом элегантном то ли кивке, то ли поклоне и произнес голосом, к которому примешивалась горечь, может быть, даже неосознанная:
– Вы правы, генерал, это действительно я, собственной персоной.
Генерал покачал головой:
– Но нам сообщили, что вы арестованы… То есть, прошу прощения, – спохватившись, замахал руками генерал, – прошу садиться. – Он повернулся к двери и крикнул: – Эй, там, чаю или… – Он обернулся к гостям: – Может быть, чего-нибудь посущественней?
Граф Бронков энергично кивнул:
– Да, генерал, барон сошел с поезда всего час назад и мы успели переброситься лишь двумя словами. Так что, думаю, нам нужно позаботиться об обеде. Мы наслышаны, как плохо сейчас с продуктами в старой столице, – обратился он к барону. Барон усмехнулся:
– Не стоит беспокоиться, господа. Я уже привык обходиться малым. Тащевские бараки – неплохое место для подобного обучения.
– И все же, все же, – настаивал генерал, – окажите честь.
Барон кивнул:
– Хорошо, но только если во время обеда мы сможем поговорить без помех.
– Ну, это несложно, – заметил Тропин, – нам накроют в соседней комнате.
Однако первая половина обеда прошла почти без разговоров. Несмотря на всю деликатность барона, было видно, что он изрядно оголодал. И генерал сдержал свое нетерпение. Что оказалось совсем нетрудно, стоило ему исподволь взглянуть на барона, с жадностью поглощавшего обыкновенное сало и картошку. Наконец барон насытился и, смущенно улыбнувшись, повернулся к генералу:
– Прошу простить, господа.
Граф Бронков мелко замотал головой:
– Ну что вы, что вы, мы понимаем. Барон вытер салфеткой рот и отодвинул от себя пустую тарелку. Несколько мгновений все молчали, наконец генерал решительным тоном проговорил:
– Итак, барон, мы с нетерпением ждем вашего рассказа.
Барон Конгельм согласно кивнул:
– Ну, во-первых, должен вам сообщить, господа, что князю удалось установить точное местонахождение его величества, – Он сделал многозначительную паузу и закончил: – Семейство суверена в настоящее время находится под охраной в Катендорфе. Генерал взволнованно вскинулся:
– Бог ты мой! Никогда бы не подумал. Но ведь это почти тысяча верст от…
– …от Вивадии. Гораздо дальше, – задумчиво произнес граф и повернулся к барону: – Я, конечно, понимаю, что вопрос не совсем уместен, но поймите и наше беспокойство… Насколько этим сведениям можно доверять?
Барон пожал плечами:
– Сейчас сложно доверять кому бы то ни было. Но князь посчитал эту информацию заслуживающей доверия. И, как мне представляется, в настоящий момент у него есть гораздо больше возможностей, чем у нас, чтобы убедиться в ее достоверности.
Генерал подался вперед:
– Князь уехал?
Барон Конгельм кивнул:
– Около трех недель назад. – Он умолк и, помявшись, стыдливо спросил: – Не найдется ли папироски, господа? Последняя неделя была для меня не очень удачной. – Он улыбнулся с горькой иронией. – Никогда бы не подумал, что дорога до Коева будет такой долгой и утомительной.
Генерал протянул свой портсигар. Барон затянулся и откинулся на спинку стула:
– Знаете, господа, в последнюю неделю у меня было много свободного или, вернее, бесполезного времени. И потому в голову все время лезли разные мысли обо всем, что происходит со страной и со всеми нами… – Он помолчал, выпуская дым. – По-моему, если посмотреть на это с точки зрения здравого смысла, то все происходящее настолько невероятно, что напрашивается мысль о вмешательстве каких-то потусторонних сил. Ну посудите сами. Разве может огромное, формировавшееся в течение тысячелетия государство в одночасье рухнуть? А это безумие, охватившее нас, да и весь цивилизованный мир четыре года назад? А то, что творится сейчас? О чем говорят эти так называемые соратники? Они, видите ли решили перерестроить мир так, чтобы раздать всем сестрам по серьгам! Ведь именно этого требует теория господина…
– Не произносите при мне этого имени, – раздраженно вмешался генерал. – Все глубокомысленные рассуждения, изложенные в его толстом труде под названием «Богатство», совершенно не тянут на полновесную экономическую теорию. В самом лучшем случае они могут служить лишь почвой для восторженных рассуждений экзальтированных курсисток или прыщеватых студентиков, – он саркастически улыбнулся, – ибо уже триста лет назад лучшие умы человечества пришли к выводу, что нельзя доводить идею равенства до полного абсурда. Собрать все, что произвел каждый, в одном месте и поделить поровну на количество ртов – лучше не придумаешь, чтобы окончательно уничтожить всякое желание совершенствоваться или хотя бы просто честно трудиться.
Тут в разговор, с сомнением покачав головой, вступил граф:
– Вы не совсем правы, генерал. Экономическая теория, которой собираются руководствоваться «соратники», вовсе не предполагает простого распределения по числу ртов. Это просто глупости, розовая водица для нищих и убогих. Да и, по большому счету, большей части тех, кто сейчас взобрался на вершину, глубоко наплевать на ЛЮБЫЕ экономические теории. Они просто воспользовались шансом и сейчас всеми силами стараются удержать то, чего добились. Но они не понимают одного, а именно того, что аристократия твердо усвоила за долгое время своего правления. – Граф подался вперед и произнес зловещим тоном: – Власть, захваченная кровавым путем, может порождать только еще большую кровь. И даже если они сейчас удержатся, то потом, когда новый клан укрепится, начнется то же, что было у бриттцев во времена Края или
