— Прости, но если ты рассчитываешь, что я буду покорной, ни во что не вмешивающейся женой...
— Ты не будешь женой.
— Ничьей?
Он потащил ее к двери.
— Марш в свою комнату.
Она не сопротивлялась, пока они не подошли к двери.
— У меня нехорошее предчувствие по поводу завтрашнего дня, Фитц.
— Не бойся, я защищу тебя.
— Но кто заступится за тебя? Вдруг твой брат будет при дворе?
— Это маловероятно.
Однако она видела, что это тревожит его. — Разве он не должен быть изолирован?
— Не мною.
— Ты преувеличиваешь свою вину. Едва ли эти его приступы ярости из-за шишки на голове.
— Не надо, Дамарис.
Она удержалась от возражений. Еще будет время.
— Что ты станешь делать, если он все-таки появится на приеме?
— Избегать его.
— Только не уходи, пока король не выкажет тебе своего расположения.
— Если королю угодно одарить меня своей милостью, он сделает это и в другой день.
Она схватила его за руку:
— Ты не должен уходить, пока не будешь представлен, Фитц. — Она не хотела говорить ему, но все- таки сказала: — Я заронила семена сомнения в головы тех двух сплетниц. Сказала, что ты будешь на приеме. И ожидается, что король продемонстрирует тебе свое расположение.
— И?.. — Его прямой взгляд требовал признаться до конца.
— Я высказала предположение, что благосклонность короля докажет, что та старая история — преувеличение. Или плод больного воображения твоего брата.
— Дамарис...
— Это подействует, — настаивала она. — Но только если завтра все увидят, что ты принят королем. — Когда он собрался возразить, она добавила: — Ты говорил, что я могу тебе приказывать.
— И ты будешь пользоваться этим правом до самой смерти.
— Пока смерть не разлучит нас, — согласилась она. — Как бы я хотела, чтобы ты не смотрел на меня всегда так раздраженно.
— Похоже, это станет моим постоянным выражением, — проворчал он, но с нотками ласкового юмора.
Это вызвало у нее блаженную улыбку.
— Вечным. Итак, я приказываю тебе: избегай своего брата, как можешь, но даже если он будет при дворе и попытается устроить скандал, не уходи, пока не будешь представлен. — Я оставляю за собой право действовать на поле боя по своему усмотрению. — Когда она попробовала было запротестовать, он твердо сказал: — Нет. Ты достигла предела своей власти. Если я столкнусь лицом к лицу с Хью, я поступлю согласно своей совести и чести.
Она вздохнула и взяла его за руки:
— Наверное, я бы не любила тебя, если б ты был другим. — Она взглянула на его кровать: — Жаль, что мы не можем заняться любовью, потому что я боюсь. Но это просто неразумная паника, ничего больше. И это бы причинило тебе боль, да, любимый?
Он поднес ее руки к губам и поцеловал каждую ладонь.
— У меня нет никаких предчувствий по поводу завтрашнего дня, но я сейчас немного как средневековый рыцарь накануне битвы. Я должен быть воздержанным, целомудренным и набожным.
От прикосновения его губ к ладоням ей захотелось сжать пальцы, чтобы хранить его поцелуй как драгоценность.
— А они были такими перед битвой?
— Сомневаюсь, — усмехнулся он.
Он снова поцеловал ее руки, потом лоб и повел к двери.
— Я постараюсь исполнить ваше приказание, моя прекрасная леди.
— Насчет моего брата тоже?
— Если найдем его до того, как он предпримет еще попытку. Он открыл дверь и проверил коридор. Когда она выходила, он остановил ее, обхватив ладонью щеку и запечатлев целомудренный поцелуй на ее губах. Когда она оглянулась у своей двери, он все еще стоял и наблюдал. На страже. Ее золотой Галаад. Она послала ему в улыбке всю свою любовь, прежде чем войти и закрыть дверь.
Глава 21
Дамарис проснулась от солнечного света, льющегося сквозь открытые шторы, и понадеялась, что это доброе предзнаменование. Здесь, в Маллорен-Хаусе, в ее комнате витал легкий аромат сухих трав, и яркий огонь делал ее уютной.
Мейзи принесла воду для умывания и окинула ее изучающим взглядом. На предмет греха, несомненно. Однако спросила только:
— Принести вам завтрак сейчас, мисс?
— Нет, я хочу позавтракать внизу. — Где у нее может быть возможность увидеться с Фитцем.
Дамарис выбралась из постели, сунула ноги в тапочки и надела халат. Она поспешила к своему бюро и написала записку.
— Отнеси это Фитцроджеру. И нечего дуться, — добавила она. — Я намерена выйти за него замуж. Если хочешь быть горничной герцогини, тебе придется поискать другое место.
Мейзи все равно надулась. Дамарис обняла ее:
— Когда я выйду за Фитцроджера, я дам тебе хорошее приданое. Ты сможешь вернуться домой и выбрать себе в мужья того, кого пожелаешь.
Глаза Мейзи округлились, и она расправила плечи:
— Ну, тогда другое дело!
В записке была просьба, чтобы Фитцроджер проводил ее к завтраку. Она только-только оделась, как он постучал. Дамарис выбрала простую одежду, потому что позже придется переодеваться в придворный наряд. Они спустились вниз, непринужденно беседуя о погоде и предстоящем приеме.
— Ты никогда не бывал при английском дворе? — поинтересовалась она, когда они подходили к столовой.
— До недавнего времени я почти не бывал в Англии.
Они обнаружили Родгара за завтраком. Он позвонил в колокольчик, вызывая слугу, чтобы принял их заказы. Но она не видела признаков того, что Эшарт рассказал об их грехе. Разговор шел на общие темы. Это было затишье перед боем. Вскоре Родгар извинился и оставил их одних. Дамарис и Фитц обменялись взглядами.
— Знак одобрения? — предположила Дамарис.
— Доверия по крайней мере. Ты уже решила, что будешь петь?
— Родгар одобрил «Радости весны». В нарциссах и птичьем пении нет ни для кого ничего оскорбительного, к тому же это несложная вещь. Я лишь надеюсь, что у меня не сорвется голос от волнения.
Их беседа была прервана приходом лакея.
— Сэр, какая-то леди спрашивает вас. Говорит, что она ваша сестра.
— Твоя сестра? — переспросила Дамарис. — Либелла?
Фитц нахмурился, но встал.
— Должно быть. Ты побудешь здесь, пока я узнаю, чего она хочет?
— Конечно, но я бы хотела познакомиться с ней. Его губы скривились.
— Пожалуй, это не самый подходящий момент. Дамарис наблюдала из дверей, как он пересек холл и вошел в одну из гостиных. Зачем его сестра здесь? Явно не к добру.
Она оставила дверь приоткрытой. Когда услышала голоса, то снова подошла к ней и увидела Фитца с
