Однако Фитц внезапно помрачнел, вероятно, из-за такого явного свидетельства ее богатства. Ему придется привыкнуть к этому.
Она надела миниатюрные сережки-слезки и браслет, состоящий из трех рубиновых цепочек. На талии приколола брошь.
Послышались голоса, и вошли Дженива с Эшартом. — Ты выглядишь грандиозно, Дамарис! — воскликнула Дженива.
— Я этого не ощущаю. Ты очаровательна.
Мягкое кремовое, с ярко-голубой отделкой, платье смотрелось мило и радовало глаз. Дамарис почувствовала укол зависти. Почему она не может быть милой и хорошенькой? Впрочем, это не имеет никакого отношения к внешности. Она дочь пирата, наследница его награбленного добра, и нет смысла бороться с этим.
На Джениве был жемчуг, который она надевала на Рождество. Очевидно, это был подарок леди Талии. Ее украшали еще только жемчужные сережки.
Дамарис повернулась к Родгару:
— У меня есть сапфировая брошь, я хочу дать ее Джениве. Она подумала, что опекун может возразить против раздаривания ее собственности, и приготовилась к борьбе, но он ушел и вернулся со всеми драгоценностями. Она нашла брошь и отдала ее подруге.
— Запоздалый подарок ко дню рождения. Дженива вспыхнула, но не возражала.
— Спасибо, — сказала она, прикалывая брошь к лифу платья. — Красивая. И подходит к моему кольцу.
Она показала красивый сапфир, который носила на среднем пальце.
Дамарис не заметила его, но он был само совершенство — круглый камень как раз нужного размера. Не огромный кричащий, но и не скромный. Чистая, насыщенная голубизна говорила об искренности ее души.
А какое кольцо подарит ей Фитц? У нее возникла идея, и пока остальные обсуждали предстоящее событие, она подошла к своим шкатулкам и взяла кое-что.
Повернувшись, она обнаружила, что Дженива снова тренирует свой придворный реверанс и пошатывается всякий раз, когда начинает подниматься. Все были на взводе, возможно.
Родгар унес шкатулки с драгоценностями. Вернувшись, он провозгласил:
— Портшезы готовы. Пришло время нашего торжественного выхода. — Выхода, милорд? — переспросила Дамарис.
— Именно выхода. За парадной дверью лежит мир — наша сцена.
Эшарт взял руку Дженивы и повел. Фитц предложил ей свою. Она сжала его пальцы. Родгар и Талия шли позади. Дамарис надеялась, они не услышали, когда она сказала:
— У меня есть для тебя подарок. Он вскинул бровь.
Она раскрыла вторую ладонь, в которой было кольцо — массивное мужское золотое кольцо с овальной камеей светло-желтого цвета. Ее окружали крошечные бриллианты, настолько маленькие, что просто образовывали искрящийся ореол.
— Я не могу принять от тебя кольцо, Дамарис. Не сейчас.
— Резное изображение рапиры, переплетенной лентами и цветами. Как только я вспомнила про него, то сразу поняла, что кольцо предназначено для тебя. Это талисман на сегодня. Он придаст тебе силы.
— Если я надену его, Родгар заметит. Возможно, он видел, как ты его взяла.
— Оно мое, и я могу делать с ним все, что пожелаю. Когда они миновали поворот на вершине лестницы, она вложила кольцо ему в руку.
— Оно было частью награбленного твоим отцом? — поинтересовался он, когда они начали спускаться.
— Возможно.
— Было бы несколько неловко встретиться с его настоящим владельцем.
Но когда они спустились в холл и слуги вышли с накидками и муфтами, Дамарис увидела, как он надел кольцо на средний палец. Оно оказалось маловато. Глядя на нее, он надел его на безымянный. Это была правая рука, но она знала, что в некоторых странах женщины носят обручальное кольцо на этом пальце.
Дамарис понравилась эта мысль, и она окинула взглядом свои кольца, пока что все ее собственные. Точнее, отца. Теперь она поняла, почему мама со злостью и негодованием отвергала каждый подарок. Однако она будет носить их все и подружится со своим братом, и пусть Маркус Миддлтон скрежещет зубами в аду.
Шесть позолоченных портшезов были внесены в холл, и они вошли в них, дамы первые. Фитц помог Дамарис расправить обручи и юбки внутри, стараясь не задеть плюмаж у нее на голове.
— Это смехотворно, — проворчала она.
— Это двор. — Он закрыл дверь портшеза. Дамарис сунула руки в меховую муфту, носильщики подняли шесты, и они тронулись в путь.
Как и предсказывал Родгар, небольшая толпа ждала, чтобы понаблюдать за их отправлением. Они даже зааплодировали. Неудивительно, что Родгар описал это как сцену.
Впереди бежал лакей Родгара, неся жезл с золотым набалдашником, расчищая путь и безмолвно объявляя о приближении сильных мира сего. Дамарис предпочла бы проскользнуть через боковые улочки.
Когда они вступили на более узкие улицы, расположенные вокруг Сент-Джеймсского дворца, то влились в поток других портшезов и карет. Здесь толпа была гораздо плотнее, и дети, чтобы лучше видеть, сидели на родительских плечах. С таким же успехом их могли везти на виселицу, промелькнула у Дамарис безумная мысль. Толпе было все равно.
Дошел ли до короля слух о брате Фитца? Слышал ли он об Уилле Батлере? Как он поступит? Может, не стоило ей убеждать Фитца идти?
Потом они прошли под аркой в многолюдный внутренний двор. Фитц открыл дверь и помог ей выйти. Он, казалось, чувствовал себя непринужденно, но он это умел. Она нет. Сердце заколотилось, грозя довести ее до обморока. Она вдохнула холодный воздух, когда они присоединились к своим, чтобы почистить перышки, перед тем как предстать пред королевские очи.
Люди вокруг болтали и смеялись. Один господин даже читал книгу. Многие кланялись и приседали перед Родгаром, Эшартом и леди Талией. Дамарис ловила на себе любопытные взгляды.
Однако ее больше беспокоили менее любезные взгляды, бросаемые на Фитца. Она была уверена, что руки и веера скрывают сплетни. Возможно, не все они были о нем, но наверняка и о нем тоже, особенно если в свете стало известно о его брате и смерти Уилла Батлера. Какой-то мужчина в военной форме поклонился Фитцу, и тот ответил на приветствие. Добрый знак. Она молилась, чтобы две ее сплетницы сделали свое дело и король улыбнулся бы.
Они вошли в караульное помещение, где у них забрали верхнюю одежду. Дамарис вспомнила, как они с Фитцем говорили о лишней паре шерстяного белья Карла I. Ей бы оно сейчас явно не помешало.
От большого скопления народа тут было теплее. Не успела Дамарис ничего возразить, как ее разлучили с Фитцем, и она оказалась между Родгаром и леди Талией. Она завертела головой, пытаясь убедиться, что Фитц потихоньку не сбежит, но Родгар тихо сказал:
— Ведите себя прилично.
Когда они медленно двинулись вперед, маркиз заметил:
— Кольцо в качестве подарка?
— Он хорошо мне послужил, — ответила она, приосаниваясь и пытаясь успокоиться. Внезапно она вспомнила, что скоро должна будет петь перед всеми этими людьми. Она, конечно, готовилась, но в свете последовавших событий ей было не до этого. Впрочем, в сравнении со всем остальным не имело значения, даже если она будет каркать как ворона.
Они вошли в заполненный людьми зал, где их величества сидели на обитых красным креслах, напоминающих троны. Придворные дамы и кавалеры, застывшие, словно изваяния, стояли рядом, а со стороны королевы располагалась изысканная колыбель под присмотром двух нянь. Младенец извивался на ее обтянутых шелком коленях. Истинное воплощение счастливой, здоровой семьи, и Дамарис увидела в
