защитить себя от его упреков в упрямстве и еще не знаю в чем.
Упреков я не услышала. Он вежливо сказал, что, конечно, я нагуляла аппетит, поднявшись спозаранку и часа три проведя в конюшне, где сегодня за меня вполне мог бы потрудиться Джон Гроув.
Я ответила, что привыкла к подобной работе, она даже нравится мне, и добавила, что, к сожалению, совершенно не знаю, чем развлечь гостя. Разве что книгами, которых в этом доме в избытке.
К моему удивлению, в ответ на вполне мирное предложение граф разразился гневной тирадой, и отнюдь не по поводу моего упрямства:
— Что вы обо мне думаете, черт побери? Я вовсе не беспомощный, избалованный денди, каким вы изволите меня представлять. Умею сидеть на коне, а не только за книгой, умею, если понадобится, работать руками! Не нужно меня оберегать, как ребенка!
Ах, он, оказывается, почувствовал себя оскорбленным. Обиженным… Может, это и не очень хорошо, но на душе у меня стало немного легче: хоть что-то человеческое ему присуще.
— А чем вы собираетесь заниматься сегодня, если не секрет? — спросил он.
Изобразив на лице кроткую, только что не ангельскую улыбку, я сказала:
— В конюшне пока дел больше нет. Поэтому займусь покраской комнат.
— Покраской? — переспросил он. — Будете расписывать стены?
— Не расписывать, милорд, — почти весело рассмеялась я, — а просто красить. Оконные рамы и подоконники я почти уже закончила. Теперь очередь за стенами. В этих спальнях будут жить ученики, которые, надеюсь, появятся весной.
Граф Сэйвил мрачным взглядом окинул невзрачную комнату, где мы сидели.
— Здесь вы тоже недавно красили? — ехидно поинтересовался он.
— Нет, руки не дошли.
— А спальню, где я провел ночь? — спросил он еще ехиднее.
— Ею редко пользуются. Только в особых случаях, — с подчеркнутой иронией ответила я.
— Что ж, — сказал он бодро, — если у вас найдется лишняя кисть, миссис Сандерс, я могу, с вашего разрешения, принять участие в работе.
Я в недоумении уставилась на него, что развеселило графа еще больше.
— Уверяю вас, я умею держать в руке малярную кисть, мэм. Только прошу ни в коем случае не ставить об этом в известность палату лордов, иначе, боюсь, меня выгонят оттуда с треском!
Его улыбка обезоруживала, с ее помощью он мог бы сдвинуть горы, но я еще не сдалась. Однако что ему ответить?
Я встала из-за стола.
— Если это не шутка, милорд, то вам придется сменить ваш элегантный костюм. Попробую найти для вас рабочий халат.
— Халат? — переспросил он. — Надеюсь, уже измазанный краской? Моя репутация члена палаты лордов и завсегдатая лондонских клубов полностью в ваших руках.
— Боже, — сказала я, — неужели вас могут исключить из клуба «Уайте», милорд?
— Должен заметить, мэм, — с видом оскорбленного достоинства парировал он, — что я не являюсь членом клуба «Уайте». К нему принадлежат тори. Мы же, Мелвиллы, всегда были вигами. Мой клуб — «Брукс».
— Прошу прощения, милорд, — с чувством сказала я, — что едва не причислила вас к вражеской партии.
Нашу интересную беседу прервал Никки, явившийся из кухни и вполне довольный завтраком.
— Я сыт, — объявил он. — Могу теперь помогать тебе, мама.
— Спасибо, милый, — сказала я. — Но тебе, наверное, нужно что-то выучить для мистера Ладгейта?
— Да, мама.
— Вот иди и позанимайся. Если захочешь что-нибудь спросить, я буду в комнате для гостей. Мы с графом собираемся ее красить.
У Никки округлились глаза.
— Правда, милорд? — с легким испугом спросил он. Ответ графа был несколько витиеватым.
— Только отличившись на этой работе, — произнес он торжественно, — я могу считать, что некоторым образом уменьшил прегрешения прошлой жизни… Но почему мы теряем время, миссис Сандерс? Нас ожидают большие дела!
Я уже несколько дней работала в этой комнате, поэтому мебель была сдвинута на середину и прикрыта тряпками. Пол был тоже застлан, чтобы не попала краска, а у одной из стен стояла высокая переносная лестница.
Довольно давно, окончательно поняв, что от хозяина ничего путного не дождешься, я задумала сама постепенно обновить комнаты, и хотя дело продвигалось крайне медленно, кое-что было сделано.
Когда, надев халат, я стала размешивать в ведре голубую краску для оконных рам, дверь отворилась и вошел граф. Он снял свои высокие сапоги, был без куртки, без шейного платка, рукава рубашки закатаны. Смуглая шея, золотистые волосы на оголенных руках, легкая, какая-то звериная походка — от всего веяло силой, уверенностью.
Трудно было не поддаться обаянию этого мужчины. Я сделала над собой усилие, чтобы скрыть охватившее меня волнение. Слава Богу, оно оказалось недолгим.
Сэйвил медленно оглядел комнату — свежую краску на лепнине потолка, на одной из оконных рам, на облицовке камина. Наконец его взгляд остановился на мне.
— Пожалуй, я возьму лестницу, — сказал он деловито, — и продолжу красить стены вверху… А почему вы не докрасили ту раму?
Я пожала плечами и грубовато ответила:
— Если не ошибаюсь, милорд, вы предложили мне помощь, а не руководство работой?
В его глазах застыло удивление. Не слишком ли часто я удивляла его на протяжении такого недолгого времени?
— Прошу прощения, мадам. Что я должен делать?
В его смирении сквозила значительная доля иронии.
— О, пожалуйста, начинайте, как вы хотели, с верха стены. С вашим ростом это будет нетрудно.
— Я тоже так подумал, — сказал он, не сводя с меня изумленного взгляда, который меня смущал.
Я вручила ему халат, взятый у мистера Макинтоша, но плечи графа оказались чересчур широки для него.
— Обойдусь, — решил он, — отлейте мне краски в это ведро!
Я молча выполнила его команду, и мы принялись за работу. Некоторое время длилось молчание. Я тщательно мазала голубой краской раму одного из окон и думала о том, как скажу Ники, что покину его на несколько дней, и какую следует назвать причину. И тут еще одна не слишком приятная мысль пришла мне в голову, и я замерла с кистью в руке, повернувшись к лестнице, на которую взгромоздился граф.
— Милорд, — обратилась я к его спине, — я только что подумала, что у вас не было возможности сообщить вашей супруге о том, что вы привезете с собой незваную гостью. Что, если она… я хочу сказать, что, возможно, ей…
Я замолчала, не зная, как потактичнее выразить свои сомнения относительно того, что леди Сэйвил жаждет видеть в своем доме какую-то ничего не значащую для нее миссис Абигейл Сандерс.
Не прекращая махать кистью, граф отозвался почти с потолка:
— Поскольку я не женат, вам не следует беспокоиться о том, как отнесется к вашему приезду моя супруга. Что касается моей экономки, она будет рада принять любого гостя, если его привезет хозяин.
— Благодарю за разъяснения, — сказала я.
Вновь принявшись за работу, я с некоторым удивлением подумала, почему человек такой незаурядной внешности, к тому же обладающий высоким титулом и, несомненно, происходящий из достаточно древнего рода, до сих пор не женат. Неужели не думает о потомстве? Или на то есть другие причины?
Мы по-прежнему работали молча и старательно, и комната прямо на глазах преображалась, становясь уютной и опрятной. Однако в голове у меня продолжала занозой торчать мысль, как объяснить Никки мой внезапный отъезд. Я уже закончила покраску обеих оконных рам и перешла к
