центральным входом. Мужчина на заднем сиденье застонал:
— О черт, да она сумасшедшая.
— Заткнись, — зло рявкнула Памела, остервенело выкручивая руль, и, отчаянно взвизгнув тормозами, остановилась у нужного выхода.
Она дотянулась до перчаточного ящика и выудила оттуда дурацкий длинноствольный револьвер, жирно блестевший щечками из полированной слоновой кости, ну какое еще оружие могло быть у подобного типа, и вывалилась из высокой, чем-то напоминающей воротную створку передней двери. Она больно ударилась ступней и упала на колени. Ей никогда не нравились внедорожники. Памела вскочила, с трудом преодолела дрожь в коленках и бросилась вперед. Но было уже поздно. Из-за угла, переливаясь огнями, вылетели полицейские машины. А внутри, посреди большого роскошного холла, в огромной луже крови лежала Эльха, исполосованная очередями. В нескольких шагах от нее валялось несколько мужских трупов: кто с проломленной переносицей, кто с разбитым кадыком, а у одного на шее, в районе сонной артерии, застыл, намертво сжав челюсти, маленький зверек с коричнево-бурым мехом.
Когда все это вновь возникло перед ее закрытыми глазами, Памела судорожно вздохнула и зябко передернула плечами. Потом встала и подошла к бару. Внутри оказалась початая бутылка виски, покрытая изрядным слоем пыли. Она налила себе на два пальца, залпом выпила. Горло обожгло, но легче не стало. Памела засунула бутылку обратно и повернулась к зеркалу. Боже! На что она похожа. Волосы торчат космами, тушь слезла с ресниц. Она вздохнула, какая тут, к черту, косметика. Это только у актрисок из боевиков, после того как они перебрались через Большой каньон и дважды подверглись изнасилованию, — безукоризненная прическа и свежая помада на губах. Она устало махнула рукой, распахнула дверь на лестницу и… чуть не завизжала от ужаса. Снизу, из густого сумрака холла, на нее смотрели две пары яростных волчьих глаз, горящих как угольки. В холле вспыхнул свет, и Памела увидела, что на нее смотрят Иван и волк, лежащий у него в ногах.
— О боже, — она опустилась на ступеньку, — когда же наконец закончится весь этот кошмар?
Когда она подняла глаза, Иван уже стоял рядом с ней.
— Скоро все кончится, малыш, очень скоро. Он был одет в маскировочный балахон армейского типа.
— Что все это значит, Волк? — Она впервые назвала его так, как звали только самые близкие друзья. Он ничего не ответил. На пороге выросли Конрад и Костик в таких же комбинезонах.
— Что вы задумали, ребята? Конрад и Костик, пожав плечами, опустились в кресла.
— Черт, я сойду с ума! Кто-нибудь объясните мне, что здесь происходит?!!
Волк положил ей руку на плечо:
— Сейчас сюда приедут полиция и твой отец. Отец увезет тебя домой, и для тебя все кошмары кончатся.
Памела посмотрела на него долгим взглядом:
— Мне наплевать, что будет со мной! Идет охота за вами, и я хочу знать, что вы решили.
Мужчины переглянулись. Конрад шумно вздохнул:
— Ты очень хорошо сказала — охота. Есть такой охотничий термин — риверси. Это когда загнанный кабан вдруг разворачивается, ломает хребты собакам и бросается на охотников. Редко кто из охотников возвращается с такой охоты.
Минуту стояла тишина.
— Господи! — Памела посмотрела на Ивана. — Вы же погибнете… Они… Это же мафия, они преступники, они не остановятся ни перед чем…
Костик растянул губы в неком подобии улыбки. Но от этой улыбки можно было скорее поседеть, чем рассмеяться.
— Они совершили хуже чем преступление, они совершили ошибку.
Памела вздрогнула и тихо прошептала:
— КАК ты это сказал.
— Не я, Талейран…
В холле вновь повисла гнетущая тишина. Потом Памела спросила:
— Мистер Сно… Фил идет с вами?
В ее вопросе прозвучала столь неподдельная тревога, что в глазах мужчин мелькнула легкая тень улыбки.
— Нет, малыш, — ответил Иван, — он еще не готов вернуться на «путь». Пока он еще «полчеловека». — И, заметив облегчение, на мгновенье мелькнувшее в ее глазах, ласково погладил ее по волосам. — Ему сейчас очень тяжело, позаботься о нем, малыш.
Памела прикрыла глаза. По щекам бежали тонкие дорожки слез.
— Я очень боюсь за вас, ребята.
— Все будет хорошо. Она кивнула:
— Идите.
— До встречи.
Она открыла глаза, но в комнате уже никого не было.
11
— Ты уверен, что видел именно этого человека?
Бродяга торопливо кивнул и глянул в сторону сверкающей огнями забегаловки. Двадцатка, минуту назад перекочевавшая в его карман из бумажника Висконти, жгла ему бедро. Но люди, требовательно смотревшие на него из темного салона большого «шевроле», выглядели слишком опасно, чтобы он мог позволить себе вызвать их неудовольствие.
— Он был один?
— Да, сэр. — Бродяга снова кивнул и сглотнул слюну.
— В чем он был одет?
— Я не очень-то разглядел. Темно. К тому же он быстро двигался. — Бродяга вновь бросил взгляд в сторону забегаловки и выдавил: — Похоже, на нем был какой-то комбинезон или форма.
Висконти развернулся в ту сторону, где ярдах в ста — ста пятидесяти от федеральной дороги номер тридцать два виднелось скопище убогих лачуг, кое-как слаженных из пустых ящиков из-под овощей, картонных коробок и кусков ржавого железа. Такие бидонвилли время от времени возникали в столь отдаленных местах, как это. Несколько дней или даже недель в этих развалюхах теплилась жизнь, а потом появлялись иммиграционные власти, и бидонвилль вымирал. Ожидая, пока власти снова забудут дорогу сюда и у следующей волны беглецов из охваченной войной Латинской Америки не появится шанс просочиться сквозь усиленные кордоны полиции и пограничников. Но сейчас он был пуст. Почти.
— Значит, он пошел туда?
— Да.
— И у него была перевязана рука?
— Да, сэр.
— А рядом с ним не было никаких животных? Бродяга непонимающе воззрился на него, и Висконти счел за лучшее пояснить:
— Ну, ты не видел где-нибудь недалеко… собаку или, может, слышал, как пролетела птица?
— Птицы-то тут летают, — пробормотал бродяга, — вчера вон там торчала парочка грифов… А собаки… Собак тут много, вон за теми холмами. Там, за поворотом, в трейлере живут какие-то ненормальные индейцы. Так вот они тут целую свору прикормили. Эти твари тут всю дорогу под ногами путаются. — Вдруг он запнулся и удивленно произнес: — Только вот сегодня их что-то не видно.
Висконти резко повернулся к бродяге. Неужели они наконец вышли на след? По-видимому, его эмоции были столь явными, что бродяга отшатнулся. Впрочем, он был уже не нужен. Висконти небрежно мотнул подбородком:
— Ладно, свободен.
